Мужчины ушли в кабинет, а Мэдди отправилась на кухню помочь Бесс вымыть посуду. Потом она поднялась в свою комнату и, достав письма матери, села на кровать и прижала их к сердцу.
Был ли знаком ее матери тот восторг, который испытали Мэдди и Эйдриан прошедшей ночью?
Мэдди пожалела, что мать жила так недолго и у нее нет возможности поговорить с ней сейчас, спросить ее совета…
Искушение прочесть письма матери было так велико, что Мэдди не могла ему противостоять. Она лишь взглянет…
Она выбрала наугад одно письмо, в котором мать вспоминает о своей прогулке в саду:
Мой дорогой, сейчас зацвел наш с тобой любимый куст роз, и каждый раз, когда я вижу новый бутон, то вспоминаю, с какой любовью ты ухаживал за кустом. Теперь твои усилия вознаграждены. В твоих любящих руках я чувствую себя точно так же, как этот куст.
Как трогательно, подумала Мэдди. Она и не знала, что ее отец любил заниматься садом. В последние годы он почти не обращал внимания на цветы и декоративный кустарник. Возможно, он охладел к этому занятию после смерти матери?
Она сунула письмо обратно в пачку и опять отправилась помогать Бесс на кухне.
Когда стол был накрыт для ленча, а мужчины, оставив шахматы, присоединились к Мэдди в столовой, ей каким-то образом удалось завести разговор о саде:
– Ты не помнишь, папа, у моей мамы был любимый куст роз?
– Что? – Отец замер с вилкой в руке, словно пытаясь вспомнить. – Видишь ли, твоя мать любила все цветы. Ей очень нравилось возиться в саду, и у нее это очень хорошо получалось. Боюсь, что с тех пор, как она нас покинула, сад никогда не был таким, как при ней. – Отец вздохнул, и у Мэдди не хватило духу и дальше задавать отцу вопросы.
Наверное, все так, как она подумала. Отец утратил интерес к саду, когда не с кем стало его разделить.
Беседа за столом вернулась к обычным темам, а после того, как все встали из-за стола, а мистер Эплгейт отправился отдыхать в свою комнату, Мэдди и виконт вышли в сад и рука об руку прямиком направились на свою скамейку в дальнем конце сада.
Воспоминания о прошедшей ночи заставили Мэдди прижаться к Эйдриану и поднять лицо для поцелуя.
– Любимая, – прошептал он, обняв ее за плечи. – Радость моя.
Она придвинулась еще ближе и почти оказалась у него на коленях. Тогда он приподнял ее и действительно усадил себе на колени. Каково же было ее удивление, когда она ощутила, как при этом напряглась его плоть.
– Как ты думаешь, мы посмеем? – пробормотал он. Она огляделась, чтобы удостовериться, может ли кто-нибудь их увидеть. Высокий кустарник защищал их от посторонних глаз, а Томас, насколько ей было известно, завтракал на кухне у Бесс. Разве можно быть благоразумной, если кровь просто бурлит в жилах?