Незнакомец, стоявший в дверях, был примерно ее возраста, может быть, на несколько лет постарше. Он одарил ее чрезвычайно обаятельной улыбкой.
– Сожалею, что застал вас врасплох, мисс Де Вари, но вы ведь сами пригласили меня войти…
Кат кивнула, продолжая безмолвно рассматривать его.
– Я уйду, если вы хотите.
– Нет, останьтесь! – воскликнула она более эмоционально, чем ей хотелось бы.
По его серой фланелевой спортивной куртке и темным широким брюкам она мгновенно поняла, что он американец. В то время никто не носил такой качественной и хорошо сшитой одежды. Кроме того, в нем чувствовались определенная раскованность и изящество. В выражении лица не было никакой хитрости, что было характерно для большинства американцев, которых ей приходилось видеть. Высокий, с темными глазами и густыми каштановыми волосами, которые по-мальчишески падали ему на лоб, он напоминал Кат Гари Купера – такого, каким он предстал в повести «По ком звонит колокол», – лихого и искреннего.
– Меня зовут Джин Ливингстон, – представился он. – Я работаю в американском посольстве. Думаю, сначала мне следовало бы послать записку, чтобы предупредить вас…
– Все в порядке, мистер Ливингстон. Я не слишком люблю всякие церемонии.
Ее взгляд был прикован к нему по-прежнему.
– Кроме того, вы не похожи на тех посетителей, о которых меня необходимо предупреждать.
Американец снова улыбнулся. Они пристально смотрели друг на друга. Хотя Кат была скрыта за ширмой, у нее вдруг появилось странное ощущение, что она стоит перед ним обнаженная. Она оторвала взгляд от его глаз и указала на шкаф.
– Мое платье висит там. Если вы не против…
– Конечно, нет.
Ливингстон открыл шкаф. Кат держала в гримерной несколько платьев на случай, если ее после театра пригласят куда-нибудь.
– Вот то, черное!
Это было самое лучшее из всех ее платьев, – первое купленное у Шанель после 1939 года, с длинной юбкой и длинными рукавами и глубоким вырезом. Ни в каком другом наряде она так хорошо не смотрелась. А в тот момент ей захотелось выглядеть как можно лучше.
Когда американец подал ей платье поверх ширмы, Кат сказала:
– Итак, расскажите мне, мистер Ливингстон, чего хочет от меня ваше посольство!
– Ничего. Я пришел для того, чтобы лично выразить свое восхищение вашей игрой.
– Это очень мило. Немногие поклонники отваживаются зайти за кулисы после этого спектакля.
– А кроме того… я привез привет от нашего общего друга. Узнав о моем назначении в Прагу, он велел мне обязательно навестить вас. Он сказал, что вы самая обаятельная женщина во всей Европе.
– О! Кто бы это мог быть?