– В этом году. – Никаких уступок.
– В этом году я буду в Оксфорде. – И в этом, и два следующих.
– Нет.
– Да. Вы не понимаете, – прошептал Роб. Нужно объяснить им поподробнее. Нужно рассказать о том, что его беспокоит, о том, как он несчастен, когда думает о жизни, которую они для него спланировали. Наверняка…
– Мы понимаем, сын, – мрачно возразил Джеффри.
Роб с надеждой посмотрел на отца, но надежда растаяла, едва тот продолжил:
– Возможно, ты беспокоишься, что не справишься с учебой в Гарвардской школе бизнеса?
– Я совсем об этом не беспокоюсь!
– Тебе нет необходимости быть лучшим в группе в школе бизнеса, – явно разочарованная, пробормотала Шейла. Может, Роб, безупречный, уверенный в себе Роб, просто испытывает некоторые сомнения? Шейле не понравился этот признак слабости… любой признак слабости в ее сильном, красивом сыне, но это лучше, чем бунт. Она не очень убедительно добавила: – Этого мы от тебя и не ждем.
– Но вы ждете, что я поступлю в Гарвардскую школу бизнеса, приду в фирму, а со временем возглавлю ее…
– Да, – в унисон ответили Шейла и Джеффри.
Роб смотрел на их решительные лица, и его захлестывали убийственные волны прозрения, одна больнее другой. Они не понимают и даже не хотят попробовать понять! Им дела нет до того, что он несчастен, что ему не сидится на месте. Их волнует только, чтобы он отвечал их ожиданиям. Их ожиданиям, не его собственным! Неужели они не знают, что никто не ожидает от Роба больше, чем он сам? Неужели они не знают, что, какой бы путь ни выбрал их сын, он будет лучшим на этом пути?
Стипендия Хатауэйского совета была очень престижной. Всех, вместе взятых, обладателей Хатауэйской стипендии меньше, чем студентов в его группе в Гарвардской школе бизнеса. Неужели они не гордятся таким достижением? Нет. Осознание этого факта потрясло Роба.
– Я принял стипендию, и я поеду, – наконец с огромным усилием выговорил Роб. – Я уезжаю завтра.
– Ты не посмеешь, – прошептала Шейла.
– А что случится? – потребовал ответа Роб, направляясь в сторону двери. Нужно было побыстрее выбраться отсюда, пока он не оказался узником богатства, роскоши и отчаяния.
– Мы порвем с тобой, – просто ответил Джеффри.
– Отречетесь от меня? И вы это сделаете?
И, глядя на родителей, Роб осознал еще один факт, самый горький из всех. Они были его родителями, но он не знал их, а они не знали его. Все эти годы, полные гордых улыбок и нежных похвал, были годами улыбок и похвал самим себе за то, что они создали, а не ему.
– Мы можем.
– Тогда сделайте это! Делайте то, что должны, как и я сделаю то, что должен.