– Зачем? Что-то с Эйлин? Она заболела?
– Нет, женщина. Ничего подобного. Черт побери, женщина, ты что, не можешь выслушать не перебивая?
– Но что же тогда случилось?
– Эйлин ему надоела. Сегодня я приведу ее домой. Молли откинула со лба волосы, и по ее лицу, красному и блестящему от готовки, пробежала тень облегчения.
– Я рада, что ребенок возвращается домой, в безопасное место.
Пэдди вскочил со стула и с гримасой отвращения обвел комнату рукой.
– Да уж, здесь она будет в полной безопасности. Она будет в полной безопасности, когда ударят настоящие морозы, лопнут трубы и дерьмо потечет в комнату, когда она сляжет с очередной простудой. Плакали наши два фунта в неделю. Там она разодета в пух и прах, ест когда и что захочет. Она жутко обрадуется, оказавшись в нашем безопасном месте. Ей придется работать, им всем придется работать, если мы переедем в Окслоу-Лейн. Даже этой идиотке, – он кивнул в сторону Розали.
Молли стукнула деревянной ложкой по ладони.
– Что ж, чему быть, того не миновать.
Все ее мечты таяли на глазах: симпатичный маленький двухэтажный домик с садиком, переезд из подвала, хорошая еда на столе. Больше не на что будет покупать девочкам ботинки, а она не сможет пить чай когда захочет. Раньше Эйлин приходилось каждый вторник носить ростовщику в заклад вещи – на это они и жили. Значит, очень скоро все вернется на круги своя.
– Ну, жена, что сделано, то сделано. Надеюсь, ты скопила немного деньжат, чтобы мы могли продержаться до весны?
Молли не ответила: чем меньше Пэдди Каванаг знает о деньгах, тем лучше.
– Этот Дамас, такой весь из себя, говорит мне: «Пэдди, не хочу больше видеть это вечно унылое создание». Какая наглость! – Патрик бросил взгляд на Молли и продолжил свой рассказ, медленно подбираясь к сути: – А потом, Молли… Я бы с радостью разбил ему морду, честное слово, но ты же знаешь, что я не могу сделать этого. Ну так вот, он и говорит мне: «Я дам тебе два с половиной фунта за Бриони!»
Молли аж подпрыгнула.
– Он что, спятил?!
– Два с половиной фунта? – Пэдди ударил себя в грудь. – Два с половиной фунта? Да я не отдам вам свою дочь и за пятьдесят фунтов в неделю! Так я ему сказал!
Молли кивнула, сжимая в кулаке деревянную ложку, словно жезл.
– «Тогда три фунта, – говорит он мне. – Три фунта, и мы снова вернемся к этому разговору через полгода и все обсудим».
Войдя в роль, Пэдди начал всячески приукрашивать свой рассказ:
– Не бывать тому! Ни за какие деньги мира! Убирайся, грязный извращенец, держись от меня подальше, сказал я.
Молли снова кивнула:
– Ты поступил правильно, Пэдди. Ты поступил правильно. Когда я думаю о том, что пришлось пережить моей Эйлин в прошлом году… – Голос Молли дрогнул от стыда и отвращения.