– Я видел, что вы сделали, миледи. Это добрый и благородный поступок.
– Я просто вернула им долг. Я знаю, что они никогда бы не приняли подобный подарок. Особенно от англичанки. – Она постаралась говорить безразлично, но Диллон ясно понял значение ее слов, так как ей не удалось скрыть волнение в голосе, когда она добавила: – Для меня это лишь одна из многих красивых безделушек, подаренных мне отцом. А для бедных крестьян это настоящий клад: продав его, они смогут обеспечить себя едой и кровом на многие годы.
Диллон замолчал и повернул лошадь к холмам, за которыми был его дом. Кто бы мог подумать, что дама благородного происхождения станет заботиться о судьбе каких-то крестьян-шотландцев? В Леоноре гораздо больше достоинств, чем ему казалось.
Он приказал себе не думать больше об этом и не позволить единственному проявлению доброты с ее стороны смягчить его сердце, помешав исполнить задуманное. Если он хочет когда-либо снова увидеть своих братьев целыми и невредимыми, на свободе, дочь Уолтема должна оставаться пленницей.
Ехать становилось все труднее, вокруг них простирался дикий край. Далеко позади остались мягко вздымающиеся и понижающиеся холмы и луга, их сменили густо поросшие лесом горы и глубокие долины-овраги. Лошадь продвигалась вперед медленнее, приноравливаясь к крутым склонам. Стали видны покрытые снегом горные вершины, они величественно возносились прямо к облакам, словно стремились дотянуться до них. Журча и пенясь, ручьи и речки струились по лесистым гленам.
– Смотрите! – неожиданно воскликнула Леонора.
Проследив за ее взглядом, Диллон поднял голову и увидел, что высоко в небе парит золотистый орел.
– Ой! Что это? – снова изумилась она, на этот раз, заметив грациозное создание, которое перескакивало с одной скалы на другую на склоне горы высоко над ними.
– Разве вы никогда раньше не видели дикую кошку?
– Дикую кошку?.. Нет. Как она грациозна!
– Да, но и опасна. – Он потер плечо, припоминая что-то. – Однажды, я тогда был совсем юнцом, дикая кошка напала на меня.
Она была потрясена.
– И вы с ней справились, а теперь так спокойно об этом говорите?
Он кивнул.
– У меня не было выбора. Я был не один, а с братишками и очень за них боялся. Может быть, это придало мне сил, и я одолел ее.
На минуту она замолчала.
– Кажется, всю жизнь вы заняты только тем, что защищаете своих братьев.
– Больше этого некому сделать.
– А родители?
– Я потерял их, когда мне было восемь лет.
Восемь лет… Она подумала о своем беззаботном детстве, о том, как обожали ее родители, как баловали и лелеяли при дворе.