— Я его не убивала.
— И тем не менее он мертв.
— Мэттью, перестань капать мне на мозги.
— Тебе нужно было стоять на своем, Лэйни. Ты совершенно правильно отфутболила его ко мне. С чего вдруг ты потом передумала?
— Да потому, что я боялась, что мы проиграем это дело! Это объяснение тебя устраивает?
— Десять минут назад ты мне сказала, что была уверена…
— Я соврала. Я была перепугана до чертиков. Я была уверена, что Сантос в конце концнов скажет, что права на медвежонка отходят Толандам.
— Тогда что там было с твоей новой игрушкой, с черепашонком?
— Я работала над Кинки, когда Бретт мне позвонил. Для страховки.
На тот случай, если Сантос решит дело в их пользу.
— Другими словами, твои ощущения можно назвать как угодно, но только не уверенностью, так?
— На чьей стороне ты выступаешь. Мэттью?
— Лэйни, я не смогу тебе помочь, если ты будешь мне лгать.
— Извини.
Маленькая косоглазая девочка в джинсах и футболке поникла и уставилась на свои руки, лежащие на коленях. Бокал с забытым лимонадом грелся на столе, рядом с «подстраховочными» набросками новой игрушки.
— Ну ладно, так что там произошло потом?
Лэйни ответила не сразу. Некоторое время она продолжала разглядывать свои руки. Потом она тяжело вздохнула и посмотрела на меня. Полные, чувственные губы слегка приоткрылись. Мне неожиданно пришло в голову, что мы с Патрицией уже очень давно не занимались любовью, но я быстро прогнал эту мысль. Потом я подумал, что Лэйни наверняка в курсе, как ее косящие глаза действуют на мужчин. И еще я подумал, что мне следует быть поосторожнее.
— Ты когда-нибудь бывал на "Игрушечке"? — спросила Лэйни.
— Нет.
— Ну, это классная штучка. Это Бретт так ее назвал — «штучка», словно какую-нибудь моторную лодку. На самом деле это девяносточетырехфутовая парусная яхта с тремя прекрасно обставленными сдвоенными каютами и с каютой для экипажа…
Пристань была освещена, и даже над дальним конце стоянки, где Лэйни оставила свою «гео», возвышался фонарный столб. Для этой встречи Лэйни оделась просто, но элегантно — возможно, потому, что она знала эту яхту, и не хотела выглядеть на фоне роскошной обстановки бедной родственницей. Или же потому, что она действительно поверила, будто Бретт может предложить ей некое приемлемое решение проблемы, и ей хотелось выглядеть нарядной, когда они будуть пить шампанское, празднуя примирение. Так что Лэйни надела синий топ с белой отделкой, синие шелковые брюки-клеш и белую шелковую блузу с глубоким вырезом, и еще повязала синий шарф с рисунком из красных якорьков. Губы она накрасила красной помадой — точно в тон оправе очков. Золото кольца-сердечка перекликалось с золотистым оттенком ее волос — в тот вечер Лэйни оставила их распущенными. Когда она вышла из машины и направилась к яхте Толандов, волосы ярко блестели в свете фонаря. Лэйни испытывала прилив надежды. Ей иногда казалось, что вся ее жизнь, начиная с того момента, когда маленькая Лэйни узнала, что у нее не такие глаза, как у других девочек, была одной сплошной битвой — но теперь впереди замаячила надежда на счастливый исход.