– Мужичков ваших сегодня порубили всех до одного, вы это прекрасно знаете, и вы их бросили как последний трус.
– Этих порубили – другие придут. Чего-чего, а бандитов в нашей стране немерено!
– А где вы здесь достаете кокаин? – осведомился Борис, он тянул и тянул время, втягивал Карновича в бесполезный разговор, говоря нарочно слабым голосом, делая вид, что ему совсем плохо от раны. – Вы ведь не можете без него обойтись и двух часов?
– Отчего вас это заботит? – огрызнулся Карнович. – Казалось бы, вам сейчас нужно думать о собственной жизни, ведь вы сейчас умрете!
Борис добился своим вопросом того, чего хотел: Карнович отвлекся, разозлившись, и отвел в сторону ствол револьвера. В ту же секунду Борис резко выбросил руку из-за спины, и в Карновича полетел отобранный у убитого в степи бандита широкий охотничий нож. Карнович выстрелил, но не прицельно, и пуля пролетела мимо. Борис вспомнил уроки, преподанные ему греческим мальчишкой-контрабандистом по пути из Батума в Феодосию, – широкий нож с хрустом вонзился в горло Карновича, прервав его страшную и злую жизнь.
С тяжелым мучительным стоном бывший батька Чиж рухнул на узорный паркет, заливая все вокруг кровью.
– Вот так-то лучше, – высказался Борис. – Так оно мне будет спокойнее, когда точно знаю, что такой сволочи на свете больше нет.
Он поднял фонарь и вгляделся в лицо этого человека, когда-то причинившего ему немало страданий. На желтом лице его врага застыла гримаса – смерть не облагородила его черты.
Нужно было уходить. Рана на левом плече горела и кровоточила. Оглядевшись в поисках какого-нибудь куска ткани, которым можно было бы перевязать рану, Борис увидел рядом с трупом Карновича свернутый в трубку холст. А он-то думал, что батька Чиж по неграмотности не оценит картину. Как бы не так – Карнович прекрасно понимал, что за шедевр у него в руках. В волнении подняв холст, Борис развернул его и увидел «Поклонение волхвов». Яркие немеркнущие краски итальянского Возрождения вспыхнули прекрасным неуместным пятном в этой разграбленной ночной усадьбе рядом с двумя трупами. Вспомнив старого управляющего, отдавшего жизнь ради спасения этого шедевра, Борис свернул холст и спрятал его на груди. В углу валялся мешок, с которым Карнович вышел из тайной комнаты. Борис посмотрел – серебро, табакерки… Он усмехнулся и занес мешок обратно. Там все было по-прежнему – ценная мебель, фарфор, портреты… Борис аккуратно задвинул стенку дубового буфета на прежнее место. Ежели не спалят по подлости весь дом, то тайник сохранится до лучших времен. Хотя настанут ли они когда-нибудь – лучшие времена?