Прошло совсем немного времени — и вот уже мужчины сидели у огня, опираясь на подставленные под спины седла. Несмотря на то, что хлеб заплесневел, оба позволили себя уговорить и съели по куску с сушеным мясом. Тем временем Сэйбл точила нож о широкий кожаный ремень. Все необходимое для врачевания — жестянка с водой, бутылка виски, самодельные бинты — было разложено у ее ног.
— С кого начнем? — спросила она, пробуя остроту ножа кончиком пальца.
— С него, — разом ответили оба, указав друг на друга. Окинув каждого оценивающим взглядом, Сэйбл решила, что Ной находится в более плачевном состоянии.
— Снимите рубашку, лейтенант, — попросила она, против воли краснея: в этих словах было что-то не совсем приличное.
— Вы можете называть меня просто Ной, мадам, — сказал тот с улыбкой.
— Это невозможно, сэр, — ответила Сэйбл непререкаемым тоном. — Правила хорошего тона не одобряют подобной фамильярности.
Она отвернулась. Ной обратил к Хантеру вопросительный взгляд, тот в ответ пожал плечами (весь его правый бок откликнулся на это движение острой болью).
— Мистер Мак-Кракен, ради Бога! — воскликнула Сэйбл, услышав едва слышный возглас боли. — Неужели вы не можете посидеть неподвижно хоть пять минут?
Пропыленные пряди сосульками свисали вокруг ее лица, синяки и царапины покрывали каждый дюйм кожи, одежда являла жалкий вид. Хантер заметил неряшливые мазки на ее шее и предположил, что она пыталась подкрасить ее красной охрой. После мытья руки выглядели более белыми, чем когда-либо (возможно, потому, что он никогда не разглядывал их при свете дня). Не было никаких сомнений, что перед ним белая женщина, получившая подобающее воспитание. В этот образ все ее слова и поступки вписывались идеально.
Он смотрел так пристально, что Сэйбл ощутила сильнейшую неловкость. Она приписала этот взгляд болезненному состоянию Хантера, и на лице ее отразилась тревога.
— Вы уверены, что сможете продержаться еще четверть часа?
— Ну конечно.
«Это взгляд женщины, которой ты небезразличен… Мечтатель! Точно так же она смотрит и на лейтенанта. Просто она милосердна по натуре, как уже говорил однажды Кристофер».
Сэйбл отвернулась, тем самым подтвердив правоту рассуждений Хантера, и мягко обратилась к лейтенанту:
— Будет больно, но тут уж ничего не поделаешь.
— Можно узнать, что вы собираетесь делать? — встревожился Ной, с подозрением глядя на нож в ее руке.
— Ваши порезы… они не так глубоки, чтобы можно было наложить швы, но в обработке они все же нуждаются. Мне придется их прижечь, чтобы не произошло заражения.
— Поступайте, как считаете нужным, — вздохнул Ной, опуская на свою израненную грудь взгляд, заранее преисполненный жалости.