По завершении этих бесконечных примерок меня одели в синее и голубое: в брюки из чего-то шелковистого, которое называлось, как цветок, в рубаху, которая тоже понравилась мне на ощупь, и в какую-то штуковину без рукавов, сплошь вышитую моими гербами — золотом по ярко-синему фону. Мне сказали, что теперь это будет моим домашним костюмом.
И облачаясь во все это безобразие, я вдруг сообразил, что моего товарища-тритона что-то давно нигде не видно. Отчего-то меня огорчило его отсутствие. Я оставил портного с Митчем, а сам пошел его поискать. Мне показалось неудобным, что у зверушки до сих пор нет клички — и я, усмехнувшись про себя, окликнул его тем самым нелепым древним словечком, похожим на «шиздец».
Господа, это смешно, но он тут же выполз из-за какого-то громоздкого резного сооружения и шустро пошлепал ко мне. И я окончательно убедился, что уморительную тварюшку зовут именно так. Меня решительно очаровал ее здравый смысл — кто бы мог подумать, что такое нелепое создание, как тритон, может запомнить кличку и на нее откликаться?
Откровенно говоря, я обрадовался ему, господа. Я даже поднял его и почесал ему шейку. Он с такой готовностью поднял головенку, будто эта моя любезность ему безмерно польстила. Тритон казался мне все забавнее и забавнее; я забрал его в кабинет и принялся выяснять, на что он еще способен.
К ужину я обогатился потрясающими познаниями по поводу удивительного тритоньего интеллекта. Мой земноводный дружок с неприличной кличкой разыскивал спрятанную зажигалку, потом — спрятанную авторучку, совершенно по-собачьи, быстро и точно. Потом «умирал» — заваливался на спину и замирал, а еще давал лапку и даже вставал на дыбы — опираясь только на задние лапки и хвост, а двумя парами передних лап размахивая в воздухе.
Видите ли, господа, я люблю животных. Мне еще на Мейне хотелось завести кошку или собачонку, но было жаль подвергать невинное живое существо превратностям войны. Теперь же зверушка завелась сама, и я с удовольствием думал, что ей ничего не грозит и не мешает жить поблизости от меня.
Глупо и наивно, но человеку может льстить симпатия сине-зеленого создания, покрытого чешуей и с глазами на стебельках. Когда пожилой представительный лакей, похожий на передвижной шкаф в благородных сединах, сообщил, что меня ждут к ужину, я не удержался от искушения прихватить тритона с собой. Конечно, с точки зрения дрессировки не годится приучать зверей выпрашивать кусочки в столовой, но ведь бедолага почти целый день провел со мной и ничего не ел, а подавали тут, большей частью, рыбу и крабов — то, что отлично подходило ему в пищу.