В проходной стоял комиссар Афонин и еще два человека. Афонин курил, а другие пробовали затворы винтовок и устанавливали их в ряд.
– Пухов, винтовку хочешь? – спросил Афонин.
– А то нет!
– Бери любую!
Пухов взял и освидетельствовал исправность механизма.
– А масла нет? Туго затвор ходит!
– Нет, нету – какое тебе масло тут? – отказал Афонин.
– Эх вы, воители! Давай патроны!
Получив патроны, Пухов спросил ручную гранату: невозможно, говорит, без нее: это бой сухопутный – когда я на Черном море бился, и то там гранаты давали.
Ему дали гранату.
– Зачем она тебе, их и так у нас мало! – заявил Афонин.
– Без нее нельзя. Матросы всегда этого ежика пущают, когда деться некуда!
– Ну, вали, вали.
– Куда идти-то?
– К мосту, за рощу – там наша цепь.
Нагруженный, Пухов побрел по путям. Проходя мимо бронепоезда, он заметил там матросов.
Пухов залез на подножку и постучал в блиндированную дверцу. Дверца туго пошла по патентованному устройству, и в скважину просунулся матрос.
– Тебе чего, сыч?
– Шарикова тут нету?
– Нету.
– Распахни-ка мне ход, я приказ тебе дам.
– Ну, сыпь скорей.
В металлическом вагоне парилась тесная духота и веял промежуточный сквозняк. Замки трехдюймовых орудий воняли салом, но кругом было технически хорошо. Сидевший в башне за пулеметом матрос постреливал короткой частотой куда-то в поле, за кирпичные сараи, и пробовал рукою хоботок пулемета: не перегревается ли?
К Пухову подошел большой главный матрос.
– Ты что, братишка? Говори чаще.
– Вдарь-ка, друг, по монастырской колокольне. Там у них наблюдатель.
– Ладно, Федька! По колокольне: прицел сто десять, трубка девяносто – на снос!
Матрос взял бинокль и стал проверять действие снаряда.
Пухов ушел успокоенный. Идя по песчаному балласту железной дороги, он разговаривал в воздух. В синей лощине, закрытой укромным кустарником, шел бой. За железнодорожным мостом спешно работала артиллерия, сокрушая шрапнелью лощину. За мостом, наверное, стоял бронепоезд противника.
Тяжелая артиллерия – шестидюймовки – издалека била по городу. Город от нее давно и покорно горел.
Растопыренные умершие травы росли по откосу насыпи, но они тоже вздрагивали, когда недалекий бронепоезд из-за моста метал снаряд.
На вокзале работал бронепоезд красных, за мостом – белых, в пяти верстах друг от друга. Снаряды журчали в воздухе над головою Пухова, и он на них поглядывал. Одни летели за мост, другие обратно. Но вплотную не встречались.
В кустарнике лощины лежали рабочие – живые и мертвые. Живых было меньше, но они стреляли на ту сторону реки сдельно: за себя и за мертвых.