— Мне и самому не улыбается быть пойманным, — согласился Монтейро.
— Если бы я у меня был выбор, — сказал Карфот, — я бы послал за бумагами одного из своих людей. При хорошей подготовке он бы прошел. Куда, кстати, предстоит пробираться?
Зингарец на мгновение задумался. Раскрывать все секреты зеленоглазому он не собирался, но потом вспомнил о заклятье «истинного слова» и решил, что врать не стоит.
— В покои отца-настоятеля, — ответил он.
— Проклятье! – выругался Карфот. – Ты справишься? Если попадешься, ни мне, ни тебе толку не будет.
«Лиловый» ждал ответа. Монтейро, конечно, мог сказать, что дело ему не по силам. Вот только это было бы явной ложью. При определенной наглости пробраться к настоятелю проблем не составит, особенно если припомнить зингарские похождения по прилегающим к монастырю деревням. Тогда тоже пришлось вволю попрятаться.
— Я достану бумаги, — сказал Монтейро. В конце концов, если он докажет свою полезность, быть может «лиловые» немного обождут с его устранением.
— Хотелось бы верить, — вздохнул зеленоглазый маг. – Когда будет хоть какой-нибудь результат, положительный или отрицательный, найдешь моего человека там же, где он тебя сегодня встретил. Он передаст мне всё, что нужно, или организует встречу. Теперь, можешь идти.
— Удачного дня, — пожелал Карфоту Монтейро и покинул комнату.
На лестнице и на первом этаже никого из «лиловых» видно не было. Зингарец только пожал плечами и вышел из готового развалиться сооружения, служившего тайным штабом для слуг Хозяев Побережья.
Желание немедля отправиться к морю после разговора с Карфотом только усилилось, но Монтейро понимал, что за ним следят, а потому был вынужден идти в сторону обители. В сознании митрианца алым клубком пульсировала ненависть к стигийцам, что ради мелочных проблем отрывают его от познания окружающего мира. Из-за них он будет вынужден пробыть в городе, самое меньшее, еще три колокола. По дороге в обитель Монтейро развлекался тем, что выдумывал способы казни для Карфота и его прислужников.
Еще зингарца страшно раздражали прохожие на улицах. Они старательно искали тень, стремясь скрыться от лучей жаркого полуденного солнца. Эти глупцы не понимали чего себя лишали! Светило в отсутствие моря, джунглей и свежего воздуха было для зингарца единственной отрадой. А они от него прячутся!
Когда Монтейро достиг обители, он был уже вне себя от ярости. Ему испортили такой великолепный день.
Сначала зингарец намеревался прямиком направиться к покоям отца-настоятеля и взять оттуда всё, что нужно, но в последний момент через завесу гнева пробилась мысль о соблюдении предосторожностей. Для начала следовало успокоиться. Приходить в себя Монтейро решил там, где его никто не побеспокоит, в своей келье.