Когда холод стал совсем пронизывающим и распространился на добрую половину туловища, зингарец развернулся и побрел к берегу. Там он отряхнулся, подобно тому как это делают собаки, и растянулся на горячем от солнца песке. Постепенно холод в телесах зингарца сменялся приятным теплом, идущим из самого центра земли.
Монтейро и сам не заметил того, как заснул.
Снов он не видел, да и пребывал в забытье не особо долго. Но даже за столь короткое время солнце успело припечь голову зингарца, и теперь в висках появилась несильная, но назойливая боль. Монтейро поморщился и попенял себя за легкомыслие.
После визита к океану сознание Монтейро немного просветлело, появились мысли, затрагивающие иные области жизнедеятельности, помимо необходимости единения с природой. Нет, монаху по-прежнему не было никакого дела до Карфота и его поручений, а тем паче до гибели отца-настоятеля. Просто Монтейро вспомнил свои последние грезы, те, где он блуждал в темноте в поисках огонька. Тогда утром, когда его отвлек «лиловый» нищий, ему практически удалось восстановить картину своих странствий.
Странно, но эта часть его прежнего бытия не вызывала в Монтейро того отвращения, что всё остальное. Эти видения скорее предназначались ему нынешнему, а в прошлое их осколки попали по чистой случайности. Конечно, темнота и огонек имели совершенно другую точку восприятия по отношению к океану, солнцу, небу и прочему, но они являлись положительным элементом, и зингарец не желал от них избавляться. Наоборот, он к ним стремился.
Монтейро присел, обняв колени руками, и попытался вернуться в грезы.
Получилось. Прошлой ночью ему действительно удалось достичь огонька. Вопреки его надеждам лицо, скрывавшееся внутри него, так и не обрело четкости. Странный, но до боли знакомый образ. Монтейро не сомневался, что встреть он его на улице, он бы непременно его узнал. Этот человек и вправду жаждал как можно скорее встретиться с Монтейро, зингарец практически физически ощущал это его желание.
И он показал ему путь! Монтейро точно помнил, что в огоньке отражались ориентиры, следуя которым, он может найти этого человека. Но куда именно надо было направиться, зингарец не знал. Он чувствовал, что узнает эти знаки только тогда, когда увидит их. То же самое, что и с незнакомцем. Это означало, что придется возвращаться в Сартос, но другого выхода не было.
Плохо.
Монтейро бросил печальный взгляд в сторону набегающих на берег белогривых волн. Захотелось вновь погрузиться в морские воды. С трудом подавив это желание, Монтейро поднялся на ноги и принялся отряхивать от песка успевшую подсохнуть рясу. Головная боль усиливалась.