Тем же вечером, без каких-либо объяснений, Мэри передала пьесу Чарльзу. Она решила не рассказывать ему историю этой находки, надеясь, что он сам узнает руку автора. После ужина Чарльз унес пьесу к себе в комнату и больше уже не выходил. Прежде чем лечь спать, Мэри тихонько постучала к нему в дверь.
— Открыто, милая, — послышался голос Чарльза. Он сидел за столом и писал письмо. — Ты за нею? — Он указал на лежащую на кровати пьесу.
— Прочитал до конца?
— Конечно. К счастью, она не слишком длинна.
— И какое у тебя впечатление?
— А сочинитель-то кто? Там ведь только название.
— Не догадываешься?
— В таких делах я предпочитаю воздерживаться от догадок. Очень похоже на Кида,[98] но автор вполне может оказаться кем-нибудь из «университетских умов».[99] Пьеса, правда, не на латыни.
— А больше никто в голову не приходит?
— На такой вопрос можно отвечать долго.
— Это Шекспир.
— Нет.
— Уверяю тебя, Чарльз.
— Из того, что мне доводилось читать, она меньше всего напоминает Шекспира.
— Как ты можешь такое говорить? А для меня это очевидно.
— По каким приметам?
— Да хотя бы исполненный величия слог.
— Величие может быть поддельным.
— Построение фраз. Ритм. Выразительность. Вообще всё.
Мэри заметно разволновалась. Чарльз попытался ее успокоить:
— Это же всего лишь пьеса, Мэри.
— Всего лишь?! Это жизнь духа! — Она запнулась, пытаясь совладать с волнением. — Ты помнишь слова Вортигерна, обращенные к жене: Песок в часах уже не остановишь, пока в одном из нас не станет сердце. Разве не прекрасно сказано?
— Прекрасно, не спорю. — Чарльз поднялся из-за стола и обнял сестру. — Мэри, дорогая, так это очередная находка мистера Айрленда? Я так и понял. Но сама подумай. А вдруг он ошибается?
— Только не в столь важном предмете.
— С чего ты столь уверена? И откуда у него такая уверенность?
— Чарльз, ты упрямо не желаешь видеть очевидное. Тут каждая строка дышит Шекспиром. Когда я читала пьесу, мне казалось, что он стоит рядом.
— Он? А может, кто-то другой?
— Ты имеешь в виду Уильяма?
— Тебе же хочется быть к нему ближе.
Он тут же пожалел о сказанном. Мэри побледнела как полотно и отшатнулась.
— Это отвратительно! Как ты смеешь?! — воскликнула она и вышла из комнаты.
* * *
Несколько дней спустя Уильям Айрленд выступал перед собравшимися в Мерсерс-Холле на Милк-стрит. Лондонское отделение Шекспировского общества пригласило его прочесть лекцию на тему: «Источники трагедий Шекспира». Мэтью Тачстоун, основатель и президент общества, прочитал в журнале «Вестминстер уордз» две статьи Айрленда и был поражен его глубоким пониманием языка елизаветинской эпохи. Именно из его статей Тачстоун узнал, что слово «тень» употреблялось тогда в значении «актер».