Бурнин отмахнулся.
— Ну и бог с ним! — небрежно сказал он, не желая терять нить разговора, и настойчиво продолжал: — Пусть лично ты, из ложного самолюбия, что ли, не стал «уклоняться» от отправки на фронт, а твое прямое начальство хотя бы пыталось тебя отстоять?
— Да я сам никому не позволил бы, Толя, в такой момент... — начал Варакин. Бурнин горячо перебил его:
— Именно в такие моменты и важно, чтобы советские люди, особенно коммунисты, не делали глупостей! Твое дело, как ты говорил, борьба со смертью от шока. А как у нас с этим в санбатах? Все в порядке?
Варакин молча качнул головой.
Сегодняшний новый случай смерти бойца, которого как-то особенно страстно хотел он спасти, утверждал правоту его собеседника, и Михаил не нашел, что ему возразить.
— Вот то-то, мой друг... Я не врач, черт возьми, — решительно заключил Бурнин, — но, насколько я понимаю... Одним словом, я вижу, что этим делом придется заняться мне! Есть у меня в Главсанупре один...
Варакин засмеялся:
— А ты все такой же, как был, Анатолий! Кипишь!
— Не люблю равнодушия в жизни! — серьезно сказал Бурнин. — Если есть у тебя настоящая цель, значит, ты должен ее добиваться, а не плыть по течению...
И Михаил рассказал о страдальческой гибели безымянного молодого танкиста, о том, что так гибнут тысячи раненых, для которых смерть могла не быть непременным исходом. Он говорил о работах Павлова, о строении головного мозга, о контактах и размыкании связей коры с подкорковым слоем, размахивая фигурой, снятой с доски, и позабыв о шахматной партии.
Бурнин слушал внимательно, хотя не все достаточно понимал, а когда Варакин умолк, он поднялся с места.
— Ну вот, значит, я все-таки прав, и дело твое не здесь, а в том институте, который организуют в тылах. Оттуда ты сможешь внести свой вклад не в одну палату в «поповском доме», а по санбатам, по госпиталям, — словом, на всю нашу матушку... — Бурнин заметил мрачную тень на лице друга.— Ты, Мишка, не думай, что я не могу понять твоего стремления быть ближе к фронту и непосредственно помогать бойцам. Я просто против кустарщины, право. Надо же делать большое дело в серьезном масштабе!.. Вон идет мой шофер дорогой. До свидания. Здорово мы опоздали! — воскликнул Бурнин.
Он уехал, сказав ещераз, что он, ну просто как коммунист, считает своим прямым долгом как-то вмешаться в судьбу Михаила.
Глава вторая
Несколько лет Бурнин не был в столице. Теперь его удивило, что при самом въезде в Москву на знакомом шоссе выросли какие-то игрушечные домики, точно дачный поселок среди дороги.
— Маскировка от авиации, — пояснили ему.