– Не осудит, – твердо ответил муж. – У меня хватило времени, чтобы узнать Гвина. Он не из тех, кто легко судит или ищет козлов отпущения. Идер сделал то, что считал нужным. И Гвин, как бы он ни горевал, станет относиться к его поступку с уважением.
Глядя на Артура сквозь пар, поднимавшийся из чаши, я поняла, что Гвин был так же близок ему, как мне Изольда. Бедивер и Кэй считались его молочными братьями, Ланселот – лучшим другом, но все они смотрели на него как на монарха. Уэльсец никогда не сравнивал его с другими людьми. Может быть, это и объясняло удивительные товарищеские отношения, которые сложились между мужчинами.
– Надеюсь, ты прав, – наконец проговорила я. – Мне было бы больно, если бы Гвин считал, что я стала причиной смерти его брата.
Но дело обернулось так, что Гвин сам дал мне понять: его брат счастлив, потому что встретил конец, совершая нечто, во что глубоко верил.
– Это придало его смерти какое-то значение, – торжественно проговорил коротышка. – Лучше не погибали даже герои древности. – Я почувствовала, что глубоко тронута его стараниями успокоить меня.
Мы предложили задержать отъезд, чтобы как должно похоронить Идера, но Гвин предпочел отвезти брата домой в Нит и там совершить обряд. Я догадывалась, что он будет не совсем обычным и не годится для глаз большинства смертных.
– Мы с ним в нашем путешествии в вас не нуждаемся так же, как и вы во мне – в своем, – проговорил он в своей загадочной манере и, переводя взгляд с Артура на Мордреда, едва заметно пожал плечами. – Иногда судьба настигает нас, как бы мы ей ни сопротивлялись.
Услышав такое прорицание, я улыбнулась. Всю зиму верховный король и его новый посланник у союзников прилежно трудились вместе: сначала над законом, потом размышляя, чего ожидать от саксов. «Без сомнения, – сказала я себе, – Гвин обладает даром прозрения, и оно подсказывает ему, что между сыном и отцом наступает сближение».
Итак, мы оставили Камелот, чтобы сделать первый переход в путешествии, в котором проведем шесть месяцев. Оглядываясь назад, понимаешь, как то время связывало ранние воспоминания о нашем царствовании со светлыми и мрачными обещаниями будущего. Но тогда я видела одно многоликое настоящее. Может быть, это было и к лучшему.