— Миссис Бринк! Караул! Убивают!
Питер ударил ее по лицу, после чего она смолкла и замерла. Я подумала, мы и впрямь ее убили.
— Что ты наделал, Питер? — сказала я. — Уходи! Отправляйся обратно!
Он уже шагнул к будуару, но тут скрипнула дверная ручка, и в комнате появилась миссис Бринк, открывшая дверь своим ключом. В руках она держала лампу.
— Притворите дверь, — сказала я. — Здесь Питер, свет причиняет ему боль.
— Что случилось? — повторяла миссис Бринк. — Что вы натворили?
Она взглянула на Маделину, неподвижно лежавшую на полу гостиной, на ее разметавшиеся рыжие волосы, на мою порванную нижнюю юбку и руки в крови, уже не темной, но алой. Потом увидела Питера. Закрыв руками лицо, он кричал:
— Уберите свет!
Плащ его распахнулся, открыв белые ноги; лампа задрожала в руках миссис Бринк. Она вскрикнула, вновь посмотрела на меня, на Маделину и схватилась за сердце.
— Неужели и она? — проговорила миссис Бринк. — Ой, мамочки!
Затем поставила лампу и отвернулась лицом к стене; когда я к ней подошла, она уперлась руками в мою грудь и оттолкнула меня.
Я оглянулась на Питера, но он исчез. Лишь колыхалась темная штора, посеребренная отметиной его руки.
Но умерла-то не Маделина, а миссис Бринк. Маделина была лишь в обмороке; когда служанка ее одела и отвела в другую комнату, я слышала, как она там мечется и кричит. А миссис Бринк все слабела и слабела и потом уже вовсе не могла стоять. С заполошным криком в гостиную прибежала Рут и уложила ее на диван.
— Ничегошеньки, сейчас вам полегчает. Видите, вот она я, а туточки мисс Дауэс, которая вас любит, — бормотала она, сжимая ей руку.
Казалось, миссис Бринк ужасно хочет заговорить, но не может. Тогда Рут сказала, что нужно послать за врачом. Пока тот осматривал больную, она плакала и крепко держала ее за руку, не желая выпускать. Вскоре миссис Бринк умерла. Так ни словечка и не вымолвила, сказала Рут, все только мамочку звала. Врач пояснил, что умирающие дамы частенько ведут себя как дети. Еще сказал, что и без того слабое сердце миссис Бринк сильно разбухло и просто удивительно, как она вообще жила так долго.
Он бы и ушел, не догадавшись спросить, что же напугало покойницу, но тут явилась миссис Сильвестр и приказала осмотреть Маделину. Увидев на ее теле синяки, врач сник и сказал, что дело-то подозрительнее, чем он думал.
— Подозрительнее? — громыхнула миссис Сильвестр. — По-моему, это преступление!
Вызывают полицию, меня запирают в комнате, полицейский расспрашивает Маделину, кто ее изранил. Питер Квик, отвечает она, и все недоумевают: