И дала ему с собою бутерброды,
Термос кофе и большой пакет печенья.
И рукою бы подольше помахала,
У окна печально стоя, как невеста,
А потом бы быстро—быстро побежала
Отпереть калитку ту, что в лес выходит.
И впустила бы скорее незнакомца.
Терпеливо ожидавшего мгновенья.
Чтоб войти в мой чистый дом почти беззвучно,
На ходу снимая куртку без застежек.
По плечам его безбожно вьются кудри.
А глаза его зеленые, как листья.
У меня глаза, как небо, голубые.
И у Джона точно небо голубые.
Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри, — Незнакомец бы ушел от нас до чая,
Ну а к чаю бы, конечно, Джон вернулся,
Джон ни разу не нарушил обещаний.
Я сказала бы: «Готов пирог с черникой!» — И на стол пирог поставила бы быстро,
И уселся бы мой Джои удобно и кресло,
И курил бы в нем, в окно спокойно глядя.
Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри, — Я сказал бы: «Не нашел я незнакомца!
Ты, наверное, любимая, ошиблась:
Не растет у нас в лесу зеленоглазых!
Я искал его везде, и даже больше,
И собаку я пускал ему но следу,
Но собака не хотела потрудиться
И все время поворачивала к дому».
«Не бывает, не бывает, не бывает», —
Я кивала бы в ответ бездумно Джону,
А по лесу в это время незнакомец
Быстро шел бы, сапогом пиная листья.
Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри,
Хоть, по правде, я, конечно, незнакомец,
Что идет сейчас но лесу, чуть шатаясь,
Головой кудрявой ветки задевая.
Я иду себе по лесу, чуть шатаясь,
Головой кудрявой ветки я тревожу,
Ни о чем не в силах думать, кроме неги,
Из которой выход есть, но он — далече.
И когда в кустах щелчок раздастся резкий,
Упаду я, не заметив расстоянья,
И зеленые глаза мои закрою,
И тихонечко скажу себе «спасибо».
Я лежу себе в траве среди деревьев—Мне печально, мне удобно, мне спокойно.
Я иду себе домой, позвав собаку, — Мне довольно, мне удачно, мне спокойно.
Я сижу себе в гостиной после чая—Мне уютно, мне печально, мне спокойно.
Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри,
А то что это это за имя — Незнакомец?