– Спасена! – доносился настойчивый голос матери. – Спаситель! Спасена! Спасена!
Он пытался объяснить им, что не способен ни исцелять, ни спасать, но едва он открыл рот, как близстоящие вцепились в него и начали трясти.
Джонни действительно трясли. Это была рука Вейзака. Машину заполнял яркий оранжевый свет – жуткий свет, превращавший доброе лицо Сэма в лицо страшилища. Я еще сплю, подумал было Джонни, но тут же увидел, что это свет от фонаря на автомобильной стоянке. Фонари тоже поменяли, пока он находился в коме. Теперь вместо холодного белого света струился неестественный оранжевый, ложившийся на кожу, как краска.
– Где мы? – спросил он хрипло.
– У больницы, – сказал Сэм. – Камберлендской терапевтической.
– А-а. Хорошо.
Он выпрямился, стряхивая остатки сна.
– Вы готовы?
– Да, – сказал Джонни.
Они пересекли стоянку под мягкое стрекотание сверчков. В темноте носились светлячки. Мысли его были заняты матерью, но все же он не мог не чувствовать прелести мягкого, благоухающего запаха ночи и легкого дуновения ветерка на щеке. Он наслаждался здоровым воздухом и чувствовал себя вполне окрепшим. Но Джонни вспомнил, зачем приехал сюда, и это радостное ощущение показалось ему почти кощунственным – но только почти. И отделаться от него не удавалось.
Навстречу им по коридору шел Герберт; он был в старых брюках, ботинках на босу ногу и пижамной куртке. Джонни понял, насколько неожиданно все произошло. Вид отца говорил больше, чем Джонни хотел бы знать.
– Сынок, – вымолвил Герберт. Он весь как-то усох. Хотел сказать что-то еще, но не смог. Джонни обнял его, и Герберт разрыдался, уткнувшись в рубашку Джонни.
– Пап, – сказал он. – Все хорошо, пап, все хорошо.
Отец рыдал, положив руки на плечи Джонни. Вейзак отвернулся и стал рассматривать картинки на стене – невзрачные акварели местных художников.
Герберт провел рукой по глазам и сказал:
– Посмотри, так в пижаме и приехал. У меня же было время переодеться, пока ждал «скорую». Просто в голову, наверно, не пришло. Старческий маразм.
– Ничего подобного.
– Ладно. – Герберт встряхнулся. – Тебя привез твой друг, врач? Очень любезно с вашей стороны, доктор Вейзак.
– Чепуха, не стоит благодарности, – пожал плечами Сэм.
Джонни с отцом прошли в небольшую приемную и сели.
– Пап, она…
– Угасает, – сказал Герберт. Он вроде бы успокоился. – В сознании, но угасает. Она спрашивала о тебе, Джонни. Наверное, только из-за тебя и держится.
– Это я виноват, – сказал Джонни. – Все это моя…
Он вздрогнул от боли и с удивлением уставился на отца – тот схватил его за ухо и больно вывернул. А ведь только что плакал у него на плече. Этот старый прием применялся им как наказание за самые тяжкие проступки. Последний раз, если Джонни не изменяла память, его драли за уши лет в тринадцать, когда он напроказил со старым «рэмблером». Он неосторожно нажал на педаль сцепления, машина бесшумно покатилась под горку и врезалась в садовый сарай.