Планировка здания была типичной для большинства педиатрических учреждений. Коридор в форме буквы «L», с тремя кабинетами по обе стороны длинного фрагмента этой буквы, на короткой части – два кабинета, правда, одна из комнат использовалась как кладовка. В центре коридора – сестринский островок. Он был мозгом клиники: ведь там стоял компьютер, содержавший информацию о пациентах, и ряд шкафов – от пола и до потолка – с историями болезней. Позади комнаты ожидания – архив. Он хранил информацию о пациентах вплоть до 1969 года. Там бы надо было навести ревизию, но Саре было недосуг, а просить персонал делать то, чем сама она не готова заниматься, ей было неловко.
Кроссовки Сары щелкали по чисто вымытому кафельному полу. Свет она зажигать не стала. Сара и в темноте знала это место, хотя это была не единственная причина, по которой она не включила электричество. Потрескивание и мерцание флуоресцентных ламп отвлекло бы ее от работы.
Пока она шла до кабинета, располагавшегося напротив сестринского островка, Сара успела расстегнуть рубашку и завязала ее на талии. Лифчика на Саре не было, но она не ожидала кого-нибудь встретить и потому не беспокоилась.
На стенах ее кабинета висели фотографии пациентов. Начало положила благодарная мать: она подарила Саре школьную фотографию своего ребенка. Сара приткнула ее к стене, затем днем позже явилось еще одно фото, и она прикрепила ее рядом с первой фотографией. С тех пор прошло двенадцать лет. Фотографии выехали в коридор и в ванную комнату. Сара помнила их всех, с насморками и больными ушами, школьными влюбленностями и семейными проблемами. Возле душа в ванной комнате висела где-то фотография Брэда Стивенса. Был тут и снимок мальчика по имени Джимми Пауэлл. Несколько месяцев назад ему диагностировали лейкемию. Сара повесила его фотографию поблизости, чтобы вспоминать его каждый день. Сейчас он лежал в больнице, и Сара знала, что через несколько месяцев еще один ее пациент окажется в могиле.
Фотографии Дженни Уивер на стене не было. Мать ее не приносила. Имелась лишь карточка, по которой можно было восстановить историю болезней.
Шкаф застонал, когда Сара открыла дверцу. Он был старым, как доктор Барни, и таким же несносным.
– Черт! – воскликнула Сара, когда «старичок» подался вперед.
Верхний ящик был набит до отказа, и ей пришлось свободной рукой поддерживать шкаф, чтобы он не свалился.
Сара быстро пробежала пальцами по именам. Со второй попытки нашла карточку Уивер. Задвинула ящик с громким стуком. Саре захотелось еще раз открыть его и стукнуть, чтобы нарушить мертвую тишину помещения.