Итак, читатель, перед вами очередной сборник “Фантастика”. Одни произведения вам, возможно, понравятся, другие вызовут возражения.
Но в одном, я думаю, вы согласитесь со мной: советская фантастика исключительно разнообразна и служит она тому же великому делу, что и вся наша литература и все мы без различия профессий и вкусов.
Е. Парнов
Д. Биленкин МАРСИАНСКИЙ ПРИБОЙ
Тишина, безветрие, потом - шорох. Так начинается марсианский прибой. Можно часами сидеть у подножья красных скал, всматриваться в безбрежье песков и и слушать, слушать… Шорох везде и нигде. Похоже, что с фиолетового неба льдинками осыпаются полупрозрачные, похожие на изморозь облака. Стеклянный шорох. Очень точное название.
Когда он смолкает, по песку пробегает дрожь. Тяжеловесно, медленно встает вал. Он наползает на острые сухие глыбы, накрывает их, неторопливо оседает. Тогда глыбы прокалывают песок снизу. Впечатление такое, будто пережевывает вал щербатая челюсть. С плоских камней лениво сползают струйки песка. И снова горбится вал. А кругом - неподвижность. Спокоен песок вдали, незыблемы, как вечность, красные скалы. Только здесь, только в этом заливе и только у самого берега катится марсианский прибой.
Это значит, что далеко в просторах песчаных океанов разгулялась такая буря, что ее порывы сотрясают зыбкую почву, как землетрясение. И тут, в заливе, колебания совпадают в резонансе, микроструктура прибрежья меняется, песок обретает необычную подвижность. Подробностей никто не знает и не торопится узнать: на Марсе пока и без того слишком много безотлагательных дел.
Я стараюсь не пропустить ни одного прибоя. Сижу, смотрю, слушаю и думаю. Очень хорошо думается наедине с явлением, подобного которому нет нигде. Исчезает время, исчезают границы пространства, даже тела своего не ощущаешь; лишь ты и прибой, никого больше.
Теперь берег пуст. А раньше здесь было людно. Помню, как были потрясены радисты Земли просьбой прислать плавки. Да, нашелся шутник, которому не терпелось натянуть поверх скафандра плавки, чтобы окунуться в прибой. Тогда сюда летали купаться все: новички, чтобы было о чем порассказать на Земле; старожилы, которых влекла тоска по воде, - настоящей воде, настоящему прибою, настоящему морю.
Шутником был, конечно, Ванин. Не то чтобы остроумие было чертой его характера: пожалуй, наоборот. Но до чего ж сложны, противоречивы, неожиданны наши поступки, когда ими руководят чувства! Особенно у таких замкнутых натур, как Ванин. И как странно, причудливо выглядит все это перед лицом марсианского прибоя…