Лучший период в твоей жизни
Стояла роскошная, пышная майская погода, а Пиппа писала очередной реферат в душных недрах библиотеки, разрываясь от желания сбежать. Там, снаружи, люди играли в тарелочку и влюблялись. Она писала о зиггуратах, но души в эту работу не вложила. Пиппа смотрела, как один за другим выползают из принтера готовые листы, и ощущала, что сама себя подвела. Все равно: ей надо выбираться отсюда.
Она шагала по университетскому городку, воздух был великолепен. Все разлеглись на ступеньках, как большая стая морских львов, загорелые плечи сияли на солнце. На этот год она все закончила. Пиппа направилась вдоль по Бродвею.
Каждый раз, как она встречалась с Винсом, случалось что-нибудь постыдное, и было понятно, что больше она с ним никогда не встретится. Она принималась за свои дела, уверенная в этом. Но Винс продолжал ей звонить, а она продолжала с ним встречаться. Это, наверное, была самая зрелая часть ситуации – что они продолжали встречаться, хотя все было плохо. Все.
Она заметила потрясающую пару черных туфель на платформе. Она тут же купила их и вышла из магазина уже в обновке, очень довольная. Через два квартала ремешки начали впиваться в пятки. Пока она добралась до Барри, она натерла кожу до пузырей. Абсурд.
Барри стоял на кухне в грязной одежде, огромный и несчастный.
– Я стараюсь, – сказал он, обводя жестом конверты, резюме, файл-пакеты и газетные объявления.
Она присела поиграть с собакой.
– На улице прекрасная погода.
– Я знаю! – Он прошелся по комнате. – Но каждый раз, как я выхожу прогуляться, я думаю о том, что должен бы сейчас пытаться найти работу.
Он включил телевизор. Женский голос произнес:
– А он, он содрал с меня юбку, налег на меня и схватил за горло, я начала задыхаться…
– Как ты думаешь, это изнасилования участились, – спросила она, – или просто люди чаще стали об этом рассказывать?
– Они все врут, – заверил он, переключая пультиком программу. Вместо «Опры» на экране теперь появились культуристы в малюсеньких плавках, они поигрывали мышцами перед лицами довольных дам среднего возраста.
– Что ты на это скажешь! – вопил ведущий.
– Это начало конца нашей цивилизации, – сказал Барри. В следующей программе дозвонившийся телезритель спрашивал бывшего заключенного трансвестита, что о нем думает его отец. Барри выключил телевизор. – Послеобеденные телепрограммы превратились в эквивалент павлиньих перьев, которыми древние римляне вызывали у себя рвоту. – Он прошел по комнате, бросая об пол мячик.
– Кстати, я опоздала в Рим.
– Рим – вечный город, туда невозможно опоздать. Просто поезжай.