Сегодня, однако, он почувствовал в Храмовом зале зловещую торжественность и невольно стал прокручивать в голове все страшные предостережения, какие получал на пути, все обещания кошмарных мук, грозящих тому, кто посмеет выдать древние тайны: горло, перерезанное от уха до уха… вырванный с корнем язык… вырезанные и сожженные дотла внутренности, развеянные затем на четырех ветрах небесных.
– Брат, – сказал сероглазый Мастер, кладя руку на мускулистое плечо соискателя, – принеси последнее обязательство.
Собравшись с духом перед последним шагом на пути, соискатель вновь посмотрел на череп. В тусклом свете алое вино казалось почти черным. В зале воцарилась гробовая тишина, и соискатель почувствовал на себе взгляды собравшихся: все ждали, когда он принесет обязательство и пополнит ряды избранных.
"Сегодня, – подумал он, – в этих стенах свершится то, чего не случалось за всю историю братства. Ни разу, никогда". Вспыхнет искра… которая наделит его неизмеримой властью.
Приободрившись, соискатель глубоко вдохнул и произнес те же слова, что произносили тысячи людей по всему миру:
– Пусть вино это станет смертельным ядом… если когда-нибудь я умышленно или сознательно нарушу свое обязательство. Слова эхом отозвались в гулком зале. Потом повисла тишина.
Соискатель поднес череп ко рту и тронул губами сухую кость. Он закрыл глаза и стал наклонять сосуд, делая большие глотки. Допив вино до последней капли, он опустил череп. На миг ему почудилось, будто легкие сдавило, а сердце бешено застучало в груди. "Господи, они все знают!.." Но вскоре это чувство прошло – так же быстро, как возникло.
По телу разлилось приятное тепло. Соискатель выдохнул и мысленно улыбнулся ничего не подозревавшему сероглазому человеку, который только что по глупости принял его в тайные ряды своего братства. "Скоро вы потеряете все, чем дорожите".
В лифт "Отис", поднимавшийся по южной опоре Эйфелевой башни, плотно набились туристы. Строгий бизнесмен в свежевыглаженном костюме посмотрел на стоявшего рядом мальчика. – Сынок, ты что-то побледнел. Надо было оставить тебя внизу.
– Все хорошо… – ответил мальчик, пытаясь совладать с тревогой. – Сейчас лифт остановится, и я выйду. "Мне нечем дышать!" Отец нагнулся и с любовью погладил сына по щеке. – Я думал, ты давно справился с этим страхом.
Мальчику было стыдно огорчать папу, но в ушах так звенело, что он едва расслышал его голос. "Мне нечем дышать. Скорей бы вылезти из этой коробки!" Лифтер пытался его успокоить, болтая что-то о двухэлементных поршнях и конструкциях из пудлингового железа. Далеко внизу тянулись во все стороны парижские улицы. "Почти приехали. – Мальчик вытянул шею и увидел платформу. – Еще чуть-чуть".