Например, пробормотал:
— Рубль одиннадцать копеек. Ну и цена. — И тихо рассмеялся.
Посмотрел налево, направо. На улице было полно прохожих.
— Прямо здесь, что ли? — спросил неизвестно кого Бердичевский.
Поежился, но тут же сконфуженно улыбнулся. Повернул направо.
Следующая реплика была еще более странной:
— Интересно, дойду ли до площади?
Неспеша двинулся в сторону Исаакиевского собора. Сложил на груди руки, стал любоваться посверкивающей брусчаткой, медным блеском купола, кружащей в небе голубиной стаей.
Прошептал:
— Merci. Красиво.
Казалось, Матвей Бенционович чего-то ждет или, может, кого-нибудь поджидает. В пользу этого предположения свидетельствовала и следующая произнесенная им фраза:
— Ну, сколько можно? Это по меньшей мере невежливо.
Что именно он находил невежливым, осталось неизвестным, потому что в это самое мгновение на действительного статского советника с разбега налетел спешивший куда-то молодой человек крепкого сложения. Крепыш (он был в полосатом пиджаке), впрочем, вежливо извинился и даже придержал ойкнувшего Матвея Бенционовича за плечо. Приподнял соломенную шляпу, затрусил себе дальше.
А Бердичевский немного покачался с улыбкой на губах и вдруг повалился на тротуар. Улыбка стала еще шире, да так и застыла, карие глаза спокойно смотрели вбок, на радужную лужу.
Вокруг упавшего собралась толпа — хлопотали, охали, терли виски и прочее, а крепкий молодой человек тем временем быстро прошагал улицей и вошел в Почтамт через служебный ход.
У телеграфного пункта его ожидал чиновник почтового ведомства.
— Где? — спросил полосатый.
Ему протянули листок с телеграммой, адресованной в Заволжск.
Содержание полосатому, очевидно, было известно — читать депешу он не стал, а аккуратно сложил бумажку и сунул в карман.