x x x
…Мирдзу ей все время хотелось назвать Селенитой — кажется, так звали необъятную и предельно добрую негритянку — то ли кухарку, то еще кого-то из сериала про Изауру. Она была еще шире дядьки-Самовара, улыбалась вообще невероятно, так и сочилась таким радостным жизненным весельем, что Данка постоянно и глупо улыбалась в ответ. Даже поверить невозможно было, что лет двадцать с хвостиком назад эта Мирдза была очаровательной девочкой-стройнушкой, которая так робко стояла возле очень даже бравого и очень-очень зеленого Владимира Дмитриевича в новенькой лейтенантской форме. Этот снимок она увидела только вчера вечером — когда он рассказывал про свой первый наезд в Тилтсе в относительно понятливом возрасте. Именно так называлось место, где они оказались. Она уже знала, что «тилтс» переводится как «мост», хотя никакого моста вроде как и не наблюдалось… Зато наблюдались уверенные движения рук Мирдзы, которая шуровала мокрой тряпкой по каменному полу. Данка порывалась было помочь, но Мирдза не позволила. Отказались от помощи и две тихони-сестрички, явно ее дочки, судя по пышной груди и таким же настоящим, неподдельно золотым волосам — одна сметала остатки мусора в углу, где еще вчера была та самая «забочковая свалка», а вторая драила тряпкой окошки — впрочем, от того они светлее не становились…
Зато у толстенной длинной скамьи ей разрешили действовать самостоятельно — и Данка показала им, что умеет драить ничуть не хуже. Тем более, что добиваться чистоты на полированном старостью (или телами??) гладком дереве было не так уж сложно. Скамья была тоже старая, хотя и не настолько, как прутья в окошках, но зато темная и настоящая. Данка, почти уже не замечая Мирдзы и ее дочек, в сотый раз на мгновение замирала, рисуя самую себя, белую и нагую, на этом темном гладком дереве…
Прикусила губы, оценивая ширину — да, толк знали. Вокруг бедер не захлестнешь — лавка-то шире! Выходит, все розги только поверху, ну разве что концы от себя захлестывать… или вон плеткой…
Откуда тут плетка, протри глаза, чучело! Это просто веревка на гвозде повисла!
Ножки толстые, как у слоника — ничуть не слабже лавочка, чем у деда в столярке. Хоть как дергайся и извивайся — не скрипнет! Только и слышно будет, как лозины стегают и как она послушные песенки под ними постанывает… Оглянулась, чувствуя прилив стыда на щеках — но нет, сестричкам вроде не понятиям, а Мирдза… с ее улыбкой вообще ни фига не поймешь. Улыбнулась в ответ и слегка поежила плечи, словно уже легла на скамью.
x x x
Еще в самолете на всякий случай спросила: