Жены еще не было. Он лег и заснул.
Вернулась Мадлена около полуночи. Жорж сейчас же проснулся и сел на постели.
— Ну что? — спросил он.
Никогда еще не видел он ее такой бледной и такой расстроенной.
— Умер, — прошептала она.
— А! Что же… он ничего тебе не сказал?
— Ничего. Когда я приехала, он был уже без сознания.
Жорж задумался. На языке у него вертелись вопросы, но он не решался задать их.
— Ложись спать, — сказал он.
Она быстро разделась и юркнула к нему под одеяло.
— Кто-нибудь из родственников присутствовал при его кончине? — продолжал он допытываться.
— Только один племянник.
— А! И часто бывал у него этот племянник?
— Никогда не бывал. Они не встречались лет десять.
— А еще кто-нибудь из родственников у него есть?
— Нет… Не думаю.
— Значит… все достанется племяннику?
— Не знаю.
— Водрек был очень богат?
— Да, очень богат.
— Ты не знаешь примерно, сколько у него может быть?
— Точно не знаю. Один или два миллиона, что-то в этом роде.
Больше он ни о чем ее не расспрашивал. Мадлена потушила свечу. Они молча лежали рядом, в полной темноте, задумчивые и возбужденные.
Сон у Дю Руа уже прошел. Семьдесят тысяч франков, о которых толковала г-жа Вальтер, потеряли для него теперь всякое значение. Вдруг ему показалось, что Мадлена плачет. Чтобы убедиться в этом, он окликнул ее:
— Ты спишь?
— Нет.
Голос у нее дрожал от слез.
— Я забыл тебе сказать, что твой министр провел нас за нос.
— Как так?
Он обстоятельно, со всеми подробностями начал рассказывать ей о замыслах Вальтера и Лароша.
— Откуда ты это знаешь? — когда он кончил, спросила Мадлена.
— Об этом позволь мне умолчать, — ответил Жорж. — У тебя свои источники информации, и я тебя о них не расспрашиваю. У меня — свои, и я бы хотел держать их в тайне. Но за достоверность этих сведений я ручаюсь головой.
— Да, это возможно, — прошептала она. — Я подозревала, что они что-то затевают помимо нас.
Жоржу не спалось; он придвинулся к жене и тихонько поцеловал ее в ухо. Она резко оттолкнула его:
— Прошу тебя, оставь меня в покое! Мне не до баловства.
Он покорно повернулся к стене, закрыл глаза и, наконец, заснул.
Церковь была обтянута черным, огромный, увенчанный короной щит над дверями возвещал прохожим, что хоронят дворянина.
Похоронный обряд только что кончился, и присутствующие расходились, дефилируя перед гробом и перед племянником графа де Водрека; тот раскланивался и пожимал всем руки.
Жорж и Мадлена вместе пошли домой. Они были озабочены чем-то и хранили молчание.
— Однако это очень странно! — как бы рассуждая сам с собой, заметил Жорж.
— Что именно, друг мой? — отозвалась Мадлена.