Он не мог больше этого вынести, вбежал в комнату, упал на постель и призвав на помощь всех святых, провалился на самое дно древнего седого моря.
Два дня и две ночи он не мог ни есть, ни спать, боль пульсировала в каждой клеточке его изможденного тела и сжимала ее в жестких объятиях. Он уже не различал вкус сахара и соли, а при ходьбе он, хотя и слышал стук собственных шагов, не чувствовал ногами земли. Однажды вечером, остановив такси, он не смог вспомнить, где живет и только по счастливой случайности не заблудился – по пути ему встретилась миссис Гэррик, шедшая домой из кинотеатра. Ночью, в постели сердце его невыносимо громко колотилось в панцире тела, как безумец, стучащий в дверь карцера в сумасшедшем доме, пару раз он ловил себя на мысли, что мозг его балансирует на какой-то тонкой грани и заставлял себя лежать не шевелясь и не выпустить его наружу. Руки не подчинялись ему при бритье – теперь он ходил к брадобрею. Ничто больше не удерживало его в этом мире, кроме, как он знал, его долга перед человечеством. Несколько раз у него случались каталептические припадки, когда он совершенно терял контроль над собственным телом, а после припадков ему становилось не легче – все его поры открывались и из него текла вся влага, какая только была в организме. Он хотел было вызвать врача, чтобы приняв какое-нибудь лекарство, забыться хоть ненадолго во сне, но в последний момент уговаривал себя не делать этого – ведь если он выкарабкается самостоятельно из этой пропасти, он станет полновластным хозяином собственной судьбы до конца жизни.
На пятый день после получения письма комната вдруг наполнилась каким-то сладостным ароматом, который проходил сквозь его легкие, наполняя жизнью заскорузлую раковину его тела, он чувствовал, как кто-то помогает ему впитывать этот неземной эликсир, и мозг его ожил: «Это не Григ, нет, это не Григ.» Он понял, что чувствительность вернулась к его рукам и ногам. Мозг кричал ему, что это не Григ, да он и сам это знал – он сел на кровати и, превозмогая боль, громко спросил: «Кто здесь? Кто это? Кто?» И тут его измученное тело не выдержало, рука сама собой поползла к записной книжке, достала прядь волос и он начал валиться в бездонный сон, как ребенок зажав в руке самое ценное, что у него было – яркую прядь женских волос.
Через час Кельвин проснулся, осмотрелся и обнаружил, что белье насквозь промокло от пота, а камин догорает. С минуту он посидел на постели, пытаясь заставить работать мозг, постепенно наливаясь яростью и ненавистью к Григ и к себе за постыдный ужас последних пяти дней. Разжав кулак, он обнаружил на потной ладони прядь волос и снова выругался – ну, он и дурак, да еще суеверный. Вывалившись из постели, он как мог добрался до камина и занес руку, чтобы бросить в огонь эту ненавистную прядь.