«Нет, долго так продолжаться не может… Итак, есть ли за мной погоня? Вряд ли. Я бы уже ее увидела. Управление, если я не ошибаюсь, совсем рядом, но на этой штуке к нему лучше не подлетать. Так что… Ничего необычного не случится, если эта штука попадет в аварию. А бомба… Она может еще пригодиться. Итак, решено».
Уже спокойно Шеди снизила скорость до минимума, опустила аппарат вниз и перепрыгнула через борт, в последний момент посылая рычаг скоростей резко вверх. Она не успела еще встать, как машина рванула вперед, со свистом рассекая воздух. Через четыре секунды – Шеди начала отсчет с начала ускорения полета – со стороны ближайшего поворота раздался страшный грохот.
С криком «Помогите!» Шеди скатилась в нижний коридор улицы, предназначенный для пешеходов.
– Что случилось?
– Авария? – Кинулись к ней со всех сторон.
– Авария! – закрывая лапами лицо, сообщила зевакам Шеди. – Какой-то мерзавец силой втянул меня в летательный аппарат, мы начали драться, и машина потеряла управление. Меня выбросило, а он…
«Во всяком случае голова Длинношеего подтвердит мои слова», – думала Шеди, пока сочувствующая толпа решала, куда ее везти – в больницу или в Управление Охраны порядка, находившееся в одном здании с секретными службами.
Дождь поливал двух беглецов, как назло, со всей щедростью: даже в трех шагах из-за густоты его струй невозможно было различить ни одного силуэта. Стены и трубы выскакивали перед Рипли неожиданно, но по сравнению со скрывающимися под ногами ямами и решетками это было детской забавой; как она не сломала обе ноги, можно только гадать.
Ступни скользили по гладким пузырям крыш, время от времени налетающий ветер сбивал ее с ног. Скейлси держалась, но могла передвигаться только ползком, прислонив к шершавой трубе-путеводителю нежное еще брюхо. «Сколько мы еще выдержим этот дождь?» – кусала губы Рипли, в очередной раз выкарабкиваясь из выемки новой крыши, уже вогнутой. Ноги скользили, уцепиться руками было не за что. Уже почти в отчаянье Рипли пробовала впиться в проклятую крышу ногтями и вскрикнула от боли: ноготь сломался.
– Мама! – захлебываясь от бьющих в морду струй простонала Скейлси, – Что с тобой?
«Бедный ребенок… И она даже сейчас думает обо мне…»
– Все в порядке, моя девочка! – кое-как отплевавшись, ответила Рипли, чувствуя нежность к этому доброму существу. Нет, не время для нежности, не время…
Но почему? Если его нет сейчас, то когда оно еще будет? Сколько раз она уже говорила это себе – и упускала, может быть, самые ценные мгновения своей жизни. Кто мешал ей по-настоящему хоть раз приласкать Ньют? Тоже «не время»? Но разве стоит бороться за жизнь, в которой из-за вечной борьбы для любви не остается места?