– У нас все дела спешные, другими не занимаемся. А кто это нас там щекочет?
– Эксперты «Сотбиса».
– Вот как! – Улыбка мгновенно слетела с лица Владимира Львовича. – Так ты же говорил, что у нас там все чисто! Я и думать об этом забыл.
– Да, верно, еще три дня назад было чисто. По всем вещам, что мы вывезли в апреле, нами представлены положительные экспертизы. Все они приняты на торги, вещи включены в каталог, показаны на предварительной выставке и будут завтра выставлены на продажу, вот, полюбуйся. – Тропинин положил на стол аукционный каталог. – Однако возникло одно непредвиденное «но»…
– Какое «но»? – беря каталог в руки, нахмурился Владимир Львович, и лицо его снова приняло тяжелое выражение. – Говори толком, что случилось?
– Пока еще ничего непоправимого, но кое-что пошло не так, как планировали. Возникла одна проблема. Услышав слово «проблема», юрист немедленно раскрыл блокнот и приготовился записывать, а его патрон нервно застучал толстыми пальцами по столу. На вид ему можно было дать лет шестьдесят или шестьдесят пять. Неулыбчивый, угрюмый, из-за отвислых щек и брезгливых складок у рта похожий на старого бульдога, он презрительно смотрел на мир темно-серыми бусинками безжизненно-равнодушных глаз. Стариковские, кустистые брови и морщинистые подглазники с фиолетовыми сеточками сосудов также не молодили его собаковидной физиономии. О былой природной силе и, возможно, утраченной красоте этого человека напоминала лишь густая шевелюра седеющих волос, хотя и в ней, на самой макушке, предательски блестела протертая временем, но тщательно зачесанная плешь. Высокого роста, с огромными волосатыми руками, тучный и с сипящей отдышкой от постоянных сигарет, Владимир Львович был крупным, рыхлым мужчиной, имевшим больное сердце, отчего его лицо постоянно пылало приливами багровой крови.
– Двенадцать старых картин, десять работ шестидесятников и кое-что из современного искусства, – спокойным голосом перечислял Тропинин, внимательно наблюдая за тем, какое впечатление на собеседника производит его речь.
– Ну, ну и что? – начиная закипать, раздраженно перебил его Владимир Львович.
– По одной из этих вещей возникла проблема.
– Да не тяни ты! Что за проблема?
– Возникло подозрение в подлинности.
– А что это за вещь?
– «Портрет аристократа» кисти Верещагина с заявленной нами ценой в шестьсот тысяч.
– Вот как! – задумчиво протянул Владимир Львович, вставая с дивана и закуривая сигарету.
– Я поначалу думал, что это спор мнений и вопрос просто во времени, но позавчера портрет сняли с торгов. Теперь для окончательного выяснения уже необходим анализ структуры холста и смыв красок. Сейчас вокруг этого работают мои люди, но если они не получат нужного заключения, то нам потребуется уже не только время, но и деньги, и, по всей видимости, немалые, если мы не хотим, чтобы работа безвозвратно пропала в списке фальшивок.