Середина полосы была представлена менее заметным заголовком: ПОЛИЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТ ПОИСКИ МАНЬЯКА.
Бен вышел, толкнув входную дверь.
Прямо на выходе висел почтовый ящик. Выудив открытку из книги, мальчик опустил ее в ящик. Когда открытка упала в прорезь, пульс Бена участился. «А вдруг она узнает, что это я?»
«Не глупи», — мысленно отчитал он самого себя, ещё слегка взбудораженный.
Он побрел вверх по Канзас-стрит, слабо сознавая, куда идет. Мечта в голове приобретала реальные формы. Согласно ей, к нему подходила Беверли, встряхивая копной рыжих волос точно пони; серо-зеленые глаза лучились. «Мне бы хотелось спросить тебя, Бен, — обратилась к нему девочка из мечты, — но поклянись, что скажешь правду. Это ты написал?» — И она достала открытку.
Чудесная и ужасная мечта. Ему хотелось одновременно и пресечь ее, и сделать так, чтобы она никогда не кончалась. На щеках Бена загорелся румянец.
Бен шел, предаваясь сладостным мечтаниям, перекладывая книги из руки в руку и насвистывая. «Ты, наверное, считаешь меня противной, — заявила Беверли, — но мне хочется поцеловать тебя». — Губы ее слегка изогнулись.
Губы Бена пересохли.
— Мне тоже, — прошептал он, и губы самопроизвольно растянулись в глупой и самодовольной улыбке до ушей.
Обернись он в этот момент — увидел бы три окружавших его тени, услышал бы шлепанье клиньев брюк Виктора, подкрадывавшегося к Бену вместе с Генри и Белчем. Но Бен ничего не видел и не слышал. Он был далеко, и вкус мягких губ Беверли растворялся на его губах, а его неуклюжие руки осторожно гладили огненные ирландские волосы.
Подобно большинству больших и малых городов, Дерри рос и застраивался спонтанно, без плана. Городские архитекторы никогда не обсуждали очередность застройки. Центр оказался в долине реки Кендаскейг, пересекавшей деловые кварталы города с юго-запада на северо-восток. Окраины группировались на близлежащих возвышенностях.
Во времена первоначальной застройки города пойма Кендаскейга представляла собой заросшее болото. Кендаскейг, равно как и Пенобскот, в который он впадал, были хороши для лесосплава, а отнюдь не для застройки низин: на реках, в особенности на Кендаскейге, часто случались паводки, а то и сильные наводнения, чуть ли не каждые три-четыре года. Город до сих пор страдал от них, несмотря на массу средств, затраченных на решение проблемы. Если бы дело было лишь в паводках, то система шлюзов справилась бы. Однако были и другие обстоятельства. Угрозу представляли низкие берега Кендаскейга. В довершение к этому система дренажа в округе была продумана из рук вон плохо. С начала столетия Дерри неоднократно подвергался наводнениям, самое разрушительное из которых произошло в 1931. Если присовокупить сюда уйму маленьких речушек, бегущих в Кендаскейг среди холмов, на которых стоял город, — например, Торролт, в котором было обнаружено тело Шерил Ламоника, — выходивших в сильные дожди из берегов, то фраза отца Билла-Заики Зака Денборо: «Двухнедельный дождь превращает этот чертов город в свищ», — как нельзя более удачно отражает положение дел.