«А если нет, то как объяснить отчужденность отца и матери? А если нет, то почему ужин каждый вечер проходит в гробовом молчании? Почему слышится лишь стук ножей и вилок, и единственные слова — это его собственные слова извинения, когда он выходит из-за стола, покончив с ужином?»
Будто это он, Билл — призрак, существо, способное говорить и передвигаться, но которое никто не слышит и не замечает его присутствия.
Его ужасно мучило это положение без вины виноватого, но единственное объяснение этой метаморфозы с его родителями было как нож в сердце: их поведение означало, что вся родительская любовь растрачена на них обоих до смерти Джорджа, и младшего любили больше, а на старшего теперь не оставалось ничего, и что бы ни случилось — этого не изменить. Приставив ухо к замочной скважине этой двери, можно услышать почти осязаемое дыхание безумия.
Возвращаясь к своим собственным действиям, словам, надеждам со времени смерти брата, Билл чувствовал, как убежденность Ричи передается и ему, но комплекс вины перед покойным братом не хотел отступать. Конечно же, он как старший брат отнюдь не был святым. Между ними бывали стычки, и даже нередко. Но в тот день?
Нет. Ничего не было. У Билла в тот день просто не хватало здоровья, чтобы всерьез затеять ссору с братом. Он больше дремал, видел сны, и во сне ему привиделось…
(черепаха)
…забавное животное; он никак не мог припомнить, на что оно походило; проснулся Билл, когда дождь заканчивался, а проснувшись, услышал недовольное ворчание Джорджи из гостиной. Он спросил брата, в чем дело. Джорджи поделился с ним, что пытался сделать бумажную лодку по указаниям в книжке «Сделай сам», и ничего не выходило. Билл попросил брата принести книгу… И теперь, сидя рядом с Ричи на ступенях семинарии, он вспомнил, как загорелись глаза брата, когда кораблик был готов, и как приятно ему было следить за восторженным выражением лица брата, в котором угадывалась искренняя любовь и обожание…
Кораблик опосредованно убил Джорджи, но Ричи прав: он — не ружье. И Билл не знал и не мог знать, что произойдет. Мальчик сделал глубокий судорожный вздох, уверовав в свою непричастность к смерти Джорджа. Будто камень с души свалился — пришло облегчение.
Он хотел было ответить Ричи и разрыдался.
Ричи неуклюже пытался успокоить Билла, предварительно осмотревшись вокруг: убедиться, что никто не примет их за парочку «фагов».
— Успокойся, Билл, все в порядке. Закрой краны.
— Я с-совсем н-не хотел п-п-п-пос-сылать его на г-гибель! — всхлипывал Билл. — У М-МЕНЯ И В М-МЫСЛЯХ ЭТ-ТОГО Н-НЕ Б-БЫЛО!