— Все понял, Рик? — спрашивал на другом конце провода Майк.
— Ни черта… — начал Рик. — Впрочем, достаточно.
— Ты приедешь?
— Приеду, — и он дал отбой.
Рик сидел в студии, откинувшись в кресле и глядя на Тихий океан. Группа мальчишек резвилась внизу слева, оседлав свои сёрфы[8], но не всерьез — прибой был слабоват. Дорогие кварцевые часы — подарок фирмы грамзаписи — показывали 5.09 вечера 28 мая 1985. Со времени звонка Майка прошло три часа. Темнело. Он поежился и встал: его охватило желание двигаться, делать что-нибудь. Сначала, конечно, надо поставить пластинку — любую, какая под руку попадется из тех тысяч, что у него на полках. Рок-н-ролл был такой же частью его жизни, как и Голоса; сложно было взяться за какое-либо дело, не включив музыку — и чем громче, тем лучше. Попался старый «Мотоун». Марвин Гей из группы, которую Рик называл «покойниками», начал с песни «Держу пари, ты удивишься…»
— Неплохо, — хмыкнул Рик и усмехнулся. Это как раз и была совершеннейшая лажа, но в теперешнем его состоянии — то что надо.
Он начал собираться. Домой. Ему казалось, что он умер и готовится к похоронам, совершенно не принимая в расчет, что это его собственные похороны. Рик набрал номер своего агента — без особой надежды, размышляя, что она, должно быть, теперь — по дороге домой, и был приятно удивлен, что она откликнулась. Объяснив ей, что от нее требуется, он приготовился ждать: агент попросила пятнадцать минут.
— Очень признателен, Кэрол. — За три года они перешли от мистера Тозье и миссис Фини к Рику и Кэрол, решив, что это идет на пользу заочному общению.
— Признателен — плати, — подцепила она. — Изобрази Кинки Брифкейса.
Ничуть не медля (как правило, когда было время — не хватало нужного Голоса) Рик произнес: «Секс-гигант Кинки Брифкейс к вашим услугам. Приветствую вас. На днях у меня был приятель; он хотел узнать, какие ощущения при СПИДе самые неприятные». При этом Рик понизил голос; в то же время голос стал бойким — истинный американец, хотя, может быть, и богатый щеголь из британской колонии, очаровательный светский пустобрех. У Рика не было сколько-нибудь ясной идеи, каков должен быть его персонаж, хотя он представлял себе Кинки в светлом костюме, читающим «Эсквайра» и пьющим из высоких бокалов нечто с запахом кокосового шампуня. «…Я сразу сказал ему: самое страшное — это попытаться объяснить своей матери, что ты подцепил от гаитянской девчонки. До следующей встречи с секс-гигантом Кинки Брифкейсом. Чтобы было все в избытке, вам нужна моя визитка».
Кэрол Фини на другом конце провода сотрясалась от хохота. — Замечательно!