— Потом? Не хватит с вас этого, что ли? Потом я выполнял свой долг.
— Гм!
— Гм! Что гм?
— Гм!
Эль-Пасо улыбнулся.
— Siga usted bien.[9] Меня ждут.
— Вы останетесь со мной, Ибаррури. Я вас не отпущу.
Капитан Клемм взял Эль-Пасо под руку.
— Пойдемте ко мне. Почему бы вам со мной не остаться? У меня есть виски — прямо с фронта, из-под Кассино.
— Меня ждут, капитан Клемм.
— Я лишаю вас пропуска до полуночи.
— Испанского дипломата вы не можете лишить пропуска.
— Оставайтесь! В полночь я сам вас провожу.
— Вы проводите меня, капитан?
— Я подвезу вас на моей машине. С полуночи мне дежурить.
— Гм, — сказал Эль-Пасо.
Капитан Клемм повел его к себе в номер и позвонил.
— Сифон! — потребовал он у Сына Божия.
Эль-Пасо не знал, кем был на самом деле Сын Божий, Сын Божий не знал, кем был на самом деле Эль-Пасо.
Эль-Пасо появился в отеле «Реджина» в ноябре, когда ожидали нового советника испанского посольства, который должен был прибыть в Милан с особыми полномочиями. Десять дней подряд, с 15 по 25 ноября, из комендатуры регулярно звонили капитану Клемму:
— Ну что, приехал этот Ибаррури?
— Не приехал, — отвечал Клемм.
Только 26 ноября он ответил:
— Приехал.
— Пусть немедленно отдаст вам бумаги, — сказал комендант.
— У него нет бумаг.
— Он не привез никаких бумаг? — крикнул в трубку комендант.
— Ничего он не привез, — ответил Клемм.
— Сумасшедший! — кричал комендант. — Каждые две недели они меняют планы.
— Они меняют политику, — ответил Клемм.
Тот, кого называли Ибаррури, не выезжал больше из эсэсовской гостиницы, пил с Клеимом, играл с Клеимом в карты, участвовал в его кутежах — Сын Божий сам видел это; но никто не знал, что Эль-Пасо — помощник Гракко. Немецким офицерам — Клемму, Зонненбауму, Кригсбауму — он говорил прямо, что не верит в победу Гитлера; он повторял им: «Для вас настали последние дни. Зачем вы убиваете? Зачем преследуете людей? Вам нельзя этого делать. Ведь вы доживаете последние дни. Вам надо позвать исповедника».
Немцы смеялись, но не над его словами, а над траурной миной, с какой он их произносил.
— Отлично, Ибаррури! Великолепно! — кричали они.
Только напившись, они начинали злиться. Тогда Клемм говорил:
— Если мы доживаем последние дни, значит, последние дни наступили для всего мира. За каждого убитого немца мы уничтожаем десять человек. Нас, немцев, девяносто миллионов. Прежде чем мы погибнем — все девяносто миллионов, — мы уничтожим девятьсот миллионов человек. Разве в мире есть девятьсот миллионов человек? Нет их! Германия не может умереть!
— В мире нет девятисот миллионов человек? Да их куда больше! Одних китайцев четыреста миллионов.