— Погоди… это же Моцарт!
Она опустила скрипку. Ухмыльнулась, не скрывая удовольствия:
— Обманули дурака на четыре кулака… Да ладно, ты обиделся, что ли? Не обижайся.
Он вернулся к себе, так и не решившись заговорить с ней. В душе у него было беспомощно и пусто. Девочка, сбежавшая из интерната, ангел, свалившийся с неба — все перепуталось, ни во что не верилось до конца, одно было ясно: если так будет продолжаться, он, Аспирин, сойдет с ума…
Он приоткрыл форточку, впустив две или три тут же растаявшие снежинки. Там, снаружи, Ирина бегала вокруг дома по своим собственным закольцованным следам.
* * *
Круг за кругом — в этом мерном движении было что-то от фанатичных Алениных упражнений. Разлетался мокрый снег из-под кроссовок.
Аспирин пристроился рядом:
— Больше ста кругов я не выдержу. Сидячий образ жизни.
Ирина повернула голову. Хотела что-то сказать, но, видимо, решила сберечь дыхание.
— А вы занимались легкой атлетикой?
— В юности.
— Я сразу понял. Экономные движения профессионала.
За углом дорога шла немного в гору. Аспирин засопел; мимо автостоянки, мимо автобусной остановки, снова за угол — и вниз. Аспирин разогнался. Ирина не изменила темп. У следующего поворота Аспирин притормозил, отдышался и позволил Ирине себя догнать.
— Я каждый вечер вижу, как вы бегаете.
— К сожалению, не каждый, — отозвалась она ровно. — У меня дежурства.
— У меня тоже работа. Да я и не стал бы ни за какие коврижки заниматься бегом. Это скучно.
Она промолчала. Они пробежали по двору, свернули, дорога пошла в гору. Падал мокрый снег, норовил залепить глаза. Летели брызги из-под подошв.
— У меня даже кроссовок нет, — сказал Аспирин, бухая ботинками.
Они пробежали мимо автостоянки, автобусной остановки, за угол и вниз. И снова по двору; изо рта у Ирины вылетали рваные облачка пара.
Дорога пошла в гору. Аспирин чуть отстал, потом в два прыжка догнал Ирину, взял за плечи и развернул к себе.
Снежинки блестели у нее на лице. В глазах отражались далекие освещенные окна.
Он по-медвежьи обнял ее, тонкую, напряженную, совершенно ничью. Ее губы растрескались, будто пустыня, он вылизывал их, как собака — чужую рану.
С неба валило, как из распоротой подушки. И снег не таял.
* * *
Он проснулся в темноте и сразу понял, что Ирина тоже не спит.
Было уже утро. Ворчали водопроводные краны, работал лифт. Хлопнула дверь подъезда. Аспирин втянулся под одеяло, как улитка в домик: не хотелось утра. Хотелось покоя.
Ирина не пошевелилась. Он нашел в темноте ее плечо, покрытое гусиной кожей.
— Тебе что, холодно?
— Нет… Пора вставать.