Пауза.
— Нет. Я ее давно не видела… Погоди. Что с ней могло случиться? Когда она ушла?
— Сегодня днем. Она мне позвонила в эфир, сказала, что уходит навсегда и прощается. В том переходе остались футляр, портфель и… Мишутка. Она с ним никогда не расставалась.
— Ты звонил в милицию?
— Звонил! Сказали завтра занести заявление, утром… фотографию… Ира, у меня даже нет ее фотографии! Ни одной!
— Подожди… Я сейчас поднимусь.
* * *
«Тут везде смерть, желтые листья падают… мертвые…»
А если она потеряла память и не помнит ни Аспирина, ни его адреса? Опять пришла из ниоткуда, упала с неба и очутилась в подворотне, только на этот раз без Мишутки?
Тянулась самая длинная в его жизни, сама холодная и темная ночь.
А что было до того, как Алена очутилась в той подворотне? Откуда взялись полосатые носочки, чистые, новенькие? Кто подарил ей футболку с надписью «Krakow. Learning to fly»? Не в интернате же выдают такое?
Может быть, у нее уже была семья. Которая уже почти полгода ищет ее, звонит в больницы и морги, теребит милицию, печатает фотографии в газетах… если, конечно, тем людям повезло больше и у них остались Аленины фотографии. А может, там ее и звали по-другому?
— На, — Ира протянула ему таблетку на ладони.
— Что это?
— Валидол.
— Спасибо.
Он взял таблетку, на секунду коснувшись ее руки. Вспомнил снегопад, окно, светящееся зеленым, вспомнил — и сразу забыл.
Шел седьмой час утра — и пятый час тягостных поисков. Ирина не оставляла его ни на минуту — ни в душном милицейском отделении, ни в холодном морге, ни на улицах под мокрым снегом, ни в приемных многочисленных больниц.
— Что все-таки она сказала? Как вы поругались?
— Мы не ругались. Она давно собиралась уйти. Но я не верил, что у нее получится.
— Во что не верил? Уйти? Погоди, почему?
Слова повторялись и повторялись, разговор шел по кругу, и Аспирин, странное дело, находил в этом облегчение. Ему нужно было, чтобы Ира сидела рядом и задавала заведомо дурацкие вопросы.
Эта ночь была населена врачами и санитарами, их пьяными окровавленными пациентами, ментами, охранниками, проститутками, бомжами — но никто из них не видел Алену и не встречал ее. И это, наверное, к лучшему: Аспирин содрогался, представив, чем могла бы обернуться подобная встреча.
— У нее есть друзья? Подруги? Неужели ни одного?
— Она даже в школу не ходила… не ходит.
— Это безобразие, Алеша, это просто кошмар. Почему?
В девять утра Аспирин позвонил по межгороду. В первомайском интернате для детей с дефектами развития никто не брал трубку.
— Ты хотел рассказать, как она у тебя появилась, — тихо напомнила Ирина.