— Что я сделал?!
— Зачем вы ночью привели в дом совершенно чужого ребенка?
— Потому что там нарки! — рявкнул Аспирин. — Алкаши! Просто пьяная шпана! Что, непонятно?
— Непонятно, — печально подтвердил незнакомец.
Аспирин подумал, что по-русски он говорит без малейшего акцента. Как и Алена.
— Помочь ребенку — нормальная человеческая реакция, — сказал он, внутренне перекосившись от стыда.
Пришелец вздохнул. Поджал губы. Спросил о чем-то у девочки. Та ответила жестко, почти грубо.
— Дорогой друг, — незнакомец качнул босой ступней, поглядывая то на Аспирина, то на сидящую в углу Алену, — вы знаете, сколько детей в это самое время мерзнут под дождем? Или их бьют, например. Или насилуют. Вас это хоть каким-то местом цепляет?
— А кто вы такой, чтобы читать мне мораль? — Аспирину захотелось завернуться в плед. Или хотя бы обхватить себя за плечи — так в комнате сделалось холодно. Но он удержался, не желая показывать слабость. — Я не звал вас в гости. Или вы говорите, кто вы такой, и уводите девочку, или…
— Не отдавай меня! — крикнула Алена.
— Или? — с интересом спросил незнакомец.
— Или просто уходите, — тихо закончил Аспирин.
Раздумывая, гость дотянулся ступней до пустой бутылки. Потрогал пальцами крышку; в один сумасшедший миг Аспирину показалось, что сейчас он легко и непринужденно свернет колпачок — ногой. Вместо этого незнакомец толкнул бутылку, и она упала на ковер, как кегля.
— Дело затягивается, — сказал пришелец. — Хорошо, я скажу вам: я директор детдома, из которого эта мерзавка сбежала, никого не предупредив. И теперь я водворю ее на место… Вопросы будут?
— Вы врете, — сказал Аспирин. — Вы не директор детдома.
— А кто я?
Хотел бы я знать, подумал Аспирин.
— Гримальский, вам нет до нее дела, — сказал незнакомец. — Куда я ее уведу, будет ей хорошо или плохо… Она не будет больше отягощать вас и втягивать в авантюры. Да?
Аспирин молчал.
— Перед моим приходом вы собирались ее выкинуть? Да?
— Я сам с ней разбирусь, — сказал Аспирин тихо, — и сам за нее отвечу. Куда я ее отдам, будет ей там хорошо или плохо…
— Он сказал! — девчонка подпрыгнула. — Слышишь?
Еще раз бабахнуло за окном.
— Гримальский, вы попали, — печально заметил сидящий на диване незнакомец. — Я честно хотел вам помочь, но в вашем исполнении даже потуга на доброе дело оканчивается, гм… Возьмите, — он сунул руку за пазуху, вытащил сумку-«ксивник», висящую на одном шнурке с длинным кожаным футляром. Извлек из сумки ламинированную гербовую бумагу. Уронил рядом с собой на диван.
— Свидетельство о рождении Гримальской Алены Алексеевны, тысяча девятьсот девяносто пятого года рождения, мать — Кальченко Любовь Витальевна, отец — Гримальский Алексей Игоревич. Денег не предлагаю — вы человек обеспеченный, а Алена скромный, неприхотливый ребенок.