С. А что вы скажете о полковнике Баумбахе? Знал он что-либо о ваших планах?
М. Гитлер поручил ему отвечать за все полеты. Баумбах был известным пилотом на бомбардировщиках, очень преданный Гитлеру человек, ему можно было вполне доверять. Кстати, сам он не доверял Шпееру, о чем предупреждал Гитлера.
С. Вернемся к двойнику. Русские обнаружили его в саду, как вам известно, закопанным в землю. Так ведь? Как он оказался там?
М. Потому что был мертв.
С. Об этом я догадался. Но как он умер?
М. Вы же читали российские документы. Он умер от пули в голову. Выстрел был сделан из пистолета малого калибра.
С. Он убил себя сам?
М. Нет.
С. Кто убил его?
М. Я затрудняюсь припомнить. Такая была суматоха.
С. Но вы знали о том, что его застрелили?
М. Конечно, я помогал закапывать его. Должен сказать, это было рискованное предприятие: русские бомбили вовсю и каждую минуту можно было получить кусок железа в голову.
С. Он знал, что его застрелят?
М. По-видимому, нет. Полагаю, он надеялся, что его отправят из Берлина в качестве фальшивой приманки.
С. Вы поддерживали в нем эту надежду?
М. Я обсуждал с ним положение, пытаясь излишне не травмировать его. Пожалуй, вы определили правильно мое поведение… Между прочим, перед тем как убить, ему дали наркотики. Вы понимаете, какие бы возникли проблемы, если бы он был захвачен живым.
С. Если Гитлера так тщательно охраняли в это время, как вы рассказывали, как мог он выйти из канцелярии, сесть в самолет абсолютно никем не замеченный?
М. Вы поняли бы, если бы слушали внимательно. Начнем с того, что из бункера было два выхода – один через канцелярию и второй в сад. Персональный бункер Гитлера находился на более глубоком уровне, и только в нем имелся запасной выход. Окружающие привыкли к тому, что фюрер по вечерам поднимается по лестницам с собакой, чтобы погулять с ней в саду. Конечно, сад усиленно охранялся, по ночам туда выпускали сторожевых псов, но, когда Гитлер выходил на прогулку, там гасили все огни и убирали собак. Так делалось на короткое время, и отвечал за это и вообще за охрану Раттенхубер. Таким образом, как я уже сказал, ночные прогулки Гитлера были делом обычным. В тот, последний, раз он вышел из бункера в сад со своей собакой через запасной выход, а вернулся обратно уже его двойник, тоже с овчаркой, но с другой, которую взяли с псарни. Все это происходило в моем присутствии, так что, можете быть уверены, я ничего не выдумываю. Нашего двойника после этого мы ограждали почти от всех контактов. Геббельс и Линге были в этом надежными помощниками. Помню, Борман сказал мне с озабоченным видом: «Фюрер странно выглядит, Мюллер. Не похож на себя. Уж не было ли у него удара?» Я ответил, что мне так не кажется. Борман продолжал настаивать, что нам всем нужно отправляться на юг, и как можно скорее, на что я отвечал, что вертолет готов к полету и в любое время может приземлиться в саду и всех забрать. Он этому верил, потому что хотел верить. Вдали от Гитлера он стал выглядеть как обыкновенный напуганный человек, начал, видимо, понимать, как много людей его ненавидит, и боялся за свою жизнь. Честно говоря, причины на то у него были, и достаточно веские.