6. Вскоре, однако, появился Тит с замка Антония, где он высматривал позиции
для других валов. Прежде всего он сделал солдатам строгий выговор за то, что
они, господствуя уже над вражеской стеной, покидают свои собственные
укрепления, что, выпустив иудеев из заключения, они как будто сами натравили их
на себя и теперь сами пришли в положение осажденных. Затем он со своими
собственными отборными отрядами набросился на неприятельский фланг. Хотя иудеи
в то же время имели против себя римлян и с фронта, тем не менее они обратились
также против Тита и храбро сопротивлялись. Среди общей свалки пыль ослепляла
[366] глаза, а бранные клики заглушали уши – никто больше не
мог различать друзей и недругов. В то время, когда иудеи боролись теперь уже не
в сознании своей силы, а больше из отчаяния, римляне, напротив, воодушевлялись
мыслью о славе, чести оружия и Цезаре, который предшествовал им в сражении. Я
думаю, что они в пылу ярости на этот раз покончили бы со всей массой иудеев,
если бы последние, не выжидая исхода, не отступили обратно в город. Но и
римляне были сильно удручены разрушением валов, так как в один час они потеряли
плоды многих дней усилий и труда; многие отчаивались уже в возможности
покорения города обыкновенными машинами.
Тит окружает город стеной, вследствие чего голод начинает опустошать целые
дома и семейства.
1. Ввиду этого Тит созвал военный совет. Более горячие из предводителей были
того мнения, что следует всей армией сразу сделать приступ на стены. «До этих
пор, – говорили они, – иудеи сталкивались только с разрозненными частями
войска, но если сразу нагрянуть на них всей массой, так они не выдержат такого
удара: они будут засыпаны стрелами». Из более рассудительных одни советовали
опять строить валы, другие же – продолжать осаду без всяких валов, а только
наблюдая за тем, чтобы жители не могли ни покидать города, ни получать припасов
извне, и таким образом заставить неприятеля голодать, но отнюдь не вступать
больше с ним в бой, ибо тщетна всякая борьба с людьми, которыми руководит
отчаяние и которые считают смерть от меча лучшим благом для себя, их без того
ожидает худшая участь. Что же касается самого Тита, то он хотя признавал, что
это не сделает чести римлянам, если такая могущественная армия будет праздно
стоять под стенами города, но, с другой стороны, он также соглашался, что
излишне бороться с людьми, которые сами истребляют друг друга. «Строить новые
валы, – сказал он, – дело трудное вследствие недостатка строевого леса,
запереть все выходы еще труднее, ибо оцепить город кругом войском будет нелегко
вследствие его огромной величины и его почвенных условий, кроме того, это и
небезопасно