7. В то время, когда Пакор все еще обдумывал со своими советниками план
тайного нападения (открыто нельзя было, конечно, схватить такого хитрого и
предусмотрительного человека), Ирод предупредил их, бежав ночью, незаметно для
врагов, с близкими ему людьми по направлению к Идумее. Как только узнали об
этом парфяне, они пустились за ним в погоню. Тогда Ирод отправил вперед свою
мать, сестру, невесту{126} с ее матерью и
самого младшего своего брата; сам же он, следуя за ними со своей дружиной,
задерживал варваров, убивал многих из них при каждом столкновении и таким
образом благополучно достиг крепости Масады.
8. Больше, чем парфяне, тревожили его, впрочем, на пути бегства иудеи,
которые беспрестанно беспокоили его и на расстоянии 60 стадий от города дали
ему даже довольно продолжительное сражение. На месте, где Ирод их победил и
многих из них уничтожил, он в память этой победы основал впоследствии город,
который украсил великолепными дворцами, укрепил сильным замком и назвал его по
своему имени, Иродионом. Во время его тогдашнего бегства к нему каждый день
стекалось много людей. Когда он прибыл в Орессу, в Идумею, к нему навстречу
вышел его брат Иосиф и советовал ему освободиться от большой части
[72] спутников, так как Масада не может вместить такое
множество людей (их было свыше 9000). Ирод принял совет, отпустил тех, которые
были ему больше в тягость, чем в помощь, в Идумею, снабдив их средствами для
пути, и с оставленной при себе лучшей частью войска, самой отборной и
преданной, благополучно прибыл в крепость. Здесь он для защиты женщин оставил
800 человек со всеми припасами на случай осады, а сам поспешно отправился в
Петру, в Аравию.
9. Парфяне предались теперь в Иерусалиме грабежу; они вторгались в дома
бежавших и в царский дворец, где пощадили лишь сокровища Гиркана, состоявшие,
впрочем, только из трехсот талантов. В общем, они не нашли столь много, сколько
рассчитывали, потому что Ирод, предвидев измену со стороны варваров, еще раньше
препроводил свои наиболее ценные сокровища в Идумею; то же самое сделали и его
приверженцы. По окончании грабежа в Иерусалиме парфяне зашли так далеко в своем
высокомерии, что, не объявляя войны, враждебно прошли через всю страну,
опустошили город Мариссу{127} и не только
возвели Антигона на престол, но и передали в его руки для расправы с ними как
военнопленников Фазаеля и Гиркана. Последнему, павшему перед ним на колени,
Антигон сам откусил уши{128} для того, чтобы он при каком-либо новом перевороте
никогда больше не мог принять сан первосвященника, ибо только беспорочные (и в
физическом отношении) могут занять этот пост.