В воскресенье мы спали очень долго — досыта. Не вставали, нежились в постелях. Коля рассказывал свой сон:
— И, представьте мой ужас, я обнаруживаю, что Сонька моя жена и пилит меня, что я к ней невнимательный. Приснится же такая ересь!
— Человеку всегда снится про то, о чем он думает, — заметил Леонид.
— Дурила ты, — обиделся Коля. — Для того чтобы я женился на ней, нужно, чтобы земля наизнанку вывернулась. Она же сущая зануда — воспитывает всех напропалую.
— Между прочим, чего тебе, Коля, не хватает, так это воспитания, — сказал Кирилл. — А Соня из тебя, смотришь, человека бы сделала.
— Я и без того не собака, — отпарировал Коля.
В этот момент в комнату вошел Алексей. Он присел на мою кровать.
— Сейчас будет машина, в завкоме выхлопотал, поезжай искать свой дом, — сказал он. — Может, и знакомых найдешь.
Я начал торопливо одеваться.
Машину, которая имела сразу два прозвища — «газик» и "козел", — вел паренек лет двадцати.
— Зови меня Кузя, и вся музыка, — сказал он, когда мы знакомились.
Он уверенно гнал свой «газик» по уличкам и переулкам, чуть притормаживая на поворотах.
— Овражий переулок? Будет тебе Овражий переулок! — приговаривал он, продолжая петлять по городу.
Собираясь в Россию, я, конечно, не раз думал о том, что мне предстоит побывать на улице своего детства, а может быть, в родном доме. Эта мысль не выходила из головы с тех пор, как я приехал в Ростов. Я каждый день собирался туда пойти, потом откладывал и постепенно стал думать об этом спокойнее.
А теперь этого свидания с детством ничто уже не могло предотвратить. И я был рад этому. В конце концов, это нужно было и для дела. Но мне становилось все страшнее…
Никогда не забуду этого мгновения — машина делает крутой поворот и останавливается. Я смотрю прямо перед собой и чувствую, как сердце у меня сжимается, а затем бьется такими частыми толчками, что я невольно прижимаю руку к груди.
— Вот он, твой Овражий, будь он неладен! — слышу я словно издалека голос Кузи.
Мы остановились в начале улицы. Я видел ее всю, вплоть до взгорка, за которым угадывался Дон. Вон дом тети Лены. А справа — чуть наискосок — Пал Самсоныча. Все как было — даже скамеечка у забора. А впереди слева стоял мой дом, мой родной дом — точно такой, каким я его помнил. Не отрываясь, смотрел я на него… В какое-то мгновение мне вдруг почудилось, что я побегу сейчас домой, к маме, и она скажет; "Мой руки, сынок, будем обедать"… Я слышу голос Кузи:
— Чего плачешь-то?… Да брось ты протекать, ей-богу! — взмолился Кузя. — Скажи лучше, что делать?
Я попросил его оставить меня здесь.