Я вздохнул и, не взирая на укоры совести, крадучись двинулся к Белле через залитую солнечным светом лужайку.
Я старался забыть о том, как выгляжу в ярком свете солнца. Моя кожа была каменной, холодной и нечеловеческой, в тени это ещё как-то удавалось скрыть; но на солнце я вообще не хотел бы видеть себя рядом с Беллой. Различия между нами и так были непреодолимы; осознание этого было моей постоянной болью, а стоило только вообразить ещё и эту картину, как боль становилась невыносимой.
Однако когда я подошёл к Белле ближе, игнорировать радужные отблески на её коже стало невозможно. Мои челюсти свело при этом зрелище. Можно ли быть бóльшим уродом, чем я? Представляю, какой ужас объял бы её, если бы она открыла глаза прямо сейчас…
Я отступил, но тут она снова забормотала, и я остановился.
— Ммм... Ммм…
Ничего непонятно. Хорошо, я рискну подождать.
Оказавшись так близко к Белле, я на всякий случай задержал дыхание и, вытянув руку как можно дальше, осторожно взял её книгу. Я снова задышал только тогда, когда отошёл от неё на несколько ярдов. Казалось, солнечный жар и свежий воздух сделали её аромат ещё слаще. Огонь жажды испепелял меня с удвоенной силой — я отвык от жгучей боли, будучи слишком долго вдали от Беллы.
Я постарался овладеть собой, а затем, принудив себя дышать через нос, открыл книгу. Она начала с первого романа... Это был "Разум и чувство". Я быстро пролистал до третьей главы, ища, что же могло так оскорбить Беллу в чрезвычайно деликатной прозе Остен.
Когда мои глаза наткнулись на имя Эдварда Феррарса, впервые появляющегося в этой главе, Белла заговорила снова:
— Мммм… Эдвард... — Она вздохнула.
На этот раз я не испугался, что она проснулась: её голос был тих и нежен. Если бы она действительно проснулась, то закричала бы от ужаса при виде меня в ярких лучах солнца.
Радость, однако, победила отвращение к себе: Белла опять видела во сне меня.
— Эдмунд. Ахх... слишком… похоже…
Эдмунд?!
Ха! Да она вовсе не меня видела во сне! Ей снились литературные герои. Я слишком высоко занёсся. Отвращение к себе нахлынуло с новой силой.
Я положил книгу обратно и прокрался туда, откуда вышел — в сумрачную тень. Вот где моё истинное место.
День подходил к концу. И вновь я беспомощно наблюдал, как солнце медленно опускается к горизонту, а тени на лужайке сгущаются и подползают к Белле всё ближе и ближе. Мне хотелось оттолкнуть их, не дать им поглотить её, но наступление темноты было неизбежно — тени накрыли спящую девушку. Когда свет померк, её и без того бледная кожа стала белой, как у призрака, а тёмные волосы казались почти чёрными на фоне бескровного лица.