Самиздатовским воплощением книг Кастанеды были фотокопии машинописного перевода. Это стало причиной того, что доступ к ксероксу мог резко поднять ваше положение в тайной иерархии. Качество ваших кастанедовских листков выдавало вашу близость к таинственному центру оккультного знания, ибо обычно имели хождение копии с копий, копии с копий с копий — и так до бесконечноси. Иногда буквы были настолько бледные, что когда наконец удавалось дочитать страницу, вы чувствовали себя египтологом, сумевшим реконструировать надпись на полуразрушенном обелиске.
Переводы были технически правильны, но имели больше примечаний на полях, чем самого текста — это удваивало чувство подлинности. Иногда вам давали книгу «до завтра», и надо было читать ночь напролёт. Иногда вам говорили: «если что случится — я вам этого не давал, ладно?» Это уже была не просто документальная литература, это была контр-реальная литература, где комбинация различных факторов создавала совокупный эффект такой силы, что некоторые читатели видели сны наяву еще час после того, как они читали об искусстве видеть грёзы. А некоторые были в силах осуществить девиз Дона Хуана: «знание — сила».
Было место в Москве, называемое Птичьим рынком — барахолка, где можно было купить зверушку, цветок и многое другое. Однажды, когда мне едва перевалило за двадцать, я забрёл туда в поиске чего-то нужного. Проходя мимо длинного прилавка с растениями, я увидел странный лысый кактус с табличкой «Lophophora Williamsii». Название что-то напоминало. Я вспомнил, где я видел эти слова — в предисловии к книге Кастанеды. Это было латинское название того одушевленного растения, которое Дон Хуан обычно называл «Мескалито». Мескалито был растением и духом одновременно.
Следующие несколько недель стали неразрешимой загадкой для кактусоводов Москвы. Казалось, крупный новый игрок ворвался в их небольшой мирок. Он действовал с неслыханным размахом и исчез бесследно после полного истощения московских запасов специфического кактуса, известного главным образом красивыми цветками и полным отсутствием шипов.
Рассказывай, память! Некоторые особи пейота были тяжелыми, зрелыми и темными, другие — легкими, зелеными и малюсенькими. Одни росли из серого песка, иные были привиты к другому кактусу, образуя вместе с ним странного горбатого монстра. Я помню пол моей комнаты, превращенный сумерками и мощью моего энтузиазма в бесплодное пространство пустыни Сонора, где я так часто бывал с Доном Хуаном и Карлосом во время их прогулок. Ходьба по пустыне требовала особой осторожности, поскольку ее поверхность была покрыта пластмассовыми цветочными горшками различных форм и расцветок, расставленных особым порядком, подобно армии, готовящейся к сражению. А как гласит история, если есть армия, готовая к битве, начало битвы — это лишь вопрос времени.