— А нож? Средний нож из набора. Его не было на подставке. Конечно, в тот момент я не придала этому значения, но без него набор выглядел как-то странно. Я так привыкла видеть на подставке эти пять аккуратно подобранных по назначению и размеру ножей, каждый — в отдельных ножнах. Сейчас он на месте. Он был на месте, когда я зашла сюда в понедельник, после убийства. Но в воскресенье вечером его на месте не было.
Она чуть было не крикнула: «Вы не должны им больше пользоваться! Не трогайте его, Элис!» Вместо этого она заставила себя продолжать, пытаясь сдержать дрожь в голосе, пытаясь не молить о понимании, о том, чтобы ее разуверяли.
— А на следующее утро, когда вы позвонили и сообщили, что Хилари умерла, я ничего не сказала о своем посещении. Я не знала, чему верить. Я вовсе вас не подозревала: это было для меня совершенно невозможно. Это и сейчас невозможно. Но мне нужно было время, чтобы все обдумать. Только ближе к полудню я смогла пойти к вам.
— И вы обнаружили, что у меня — главный инспектор Рикардс, и услышали, как я ему солгала. И увидели нож на своем месте, в наборе. Но вы ничего тогда не сказали и потом ни с кем не говорили, даже с Адамом Дэлглишем, я полагаю.
Это был хорошо рассчитанный выпад. Мэг ответила:
— Я ничего никому не говорила. Как я могла? Не поговорив с вами? Я понимала, что у вас, вероятно, была основательная, с вашей точки зрения, причина солгать.
— А потом постепенно, скорее всего против своей воли, вы начали подозревать, что это могла быть за причина?
— Я не думала, что это вы убили Хилари. Это фантастика, это звучит невероятно, даже произносить эти слова абсурдно, немыслимо даже представить себе, что вас можно заподозрить. Но ножа не было на месте, и вас не было дома. И вы солгали, а я не могла понять почему. И до сих пор не понимаю. И все думаю: кого вы хотите оградить? А порой — простите меня, Элис! — порой я думаю, может, вы были там, когда он убил ее? Стояли на страже, наблюдали, может быть, даже помогли ему отрезать волосы.
Элис сидела так неподвижно, что ее руки с длинными пальцами, спокойно лежавшие на коленях, складки безрукавки — все могло быть высечено из камня. Она сказала:
— Я никому не помогала. И никто не помогал мне. Там на берегу были только двое: Хилари Робартс и я. Я сама задумала все это. И сделала это сама. Одна.
Несколько мгновений они сидели молча. Мэг пронизывал страшный холод. Она слышала, что сказала Элис, и знала, что та сказала правду. Может быть, она уже давно это знала? Голова пухла от мыслей: «Мне больше никогда не придется сидеть вместе с ней на этой кухне. Никогда больше не наслаждаться чувством покоя и защищенности, которые я обретала здесь, в этой комнате». И вдруг к ней пришло совершенно неуместное сейчас воспоминание: она тихо сидит в этом же кресле и наблюдает, как Элис готовит песочное тесто для пирога с яблоками, просеивает муку на мраморную доску, добавляет кусочки размягченного масла, вбивает яйцо; ее длинные пальцы подгребают муку, осторожно разминают тесто, легко скатывают его в блестящий шар.