– Бог свидетель, что я тебе рад, что мы все тебе рады, но у меня в голове не умещается, что ты хочешь к нам вернуться. Что мы, бедные, темные люди, для тебя?.. Ты же большой пан. У тебя там каменные дома и виллы. Как же мы тебя тут примем, где посадим, где спать поло жим, чем кормить будем?.. Никак я этого понять не могу…
– Если вы только рады мне, – ответил Вильчур, – то и не о чем беспокоиться, потому что и я рад, что, наконец, здесь с вами. Не дома и виллы мне нужны, а сердечность, которой там, в свете, я не нашел, доброта, которой мне там не дали. Злые там люди, в городе… жадные, завистливые… Тяжело мне было среди них, а как стало настолько тяжело, что выдержать дольше уже не смог, я и подумал, что вы примете меня здесь по-прежнему сердечно, что у вас я по-прежнему угол найду, что местным людям пригожусь. Там, в городе, много врачей, может быть, и лучше, может быть, и умнее, да и моложе меня. Я там не нужен. Вот я и решил: вернусь к вам. И вернулся.
Зоня расплакалась и, всхлипывая, ладонью вытирала глаза. А Василь, не сумев скрыть переполнявшей его радости, воскликнул:
– Вот уж счастливый день наступил! Для всей округи будет новость!
Прокоп понял, что Вильчур говорит серьезно, что он действительно решил поселиться на его мельнице.
– Значит, останешься? – спросил он.
– Останусь, – кивнул головой Вильчур.
– И будешь людей лечить? – Наталка потянула его за рукав.
– Буду.
– Так и пристройку надо заново привести в порядок, – заметил Виталис.
– Там выбиты два стекла, – вставила Ольга, – может, я сбегаю за стекольщиком в городок?
– Иди ты со своим стекольщиком! – возмутился Василь. – Не в пристройке же он будет жить, а в комнате.
– И правда, – подтвердила Ольга.
Вильчур улыбнулся.
– Нет, я не хочу. Буду жить только в пристройке, я к ней так привык, мне было там так хорошо. Лучшего жилья мне не нужно, а вообще-то у меня большие планы, ого-го, какие планы… У меня осталось немного денег, и я думаю поблизости построить домик, оборудовать в нем амбулаторию, поставить две-три кровати для тех больных, которых сразу после операции на телегу положить нельзя…
– Это как бы больница, – отозвалась Наталка.
– Да, как бы, – подтвердил Вильчур. – Только маленькая, для местных нужд.
Этот проект удивил и обрадовал всех. После долгого молчания Прокоп сказал:
– Бог подсказал мне принять тебя тогда на работу. Я уже даже не знаю, не могу подсчитать всего того добра, которое ты для меня сделал…
– Какое там добро, – перебил его Вильчур.
– Не отрицай, не отрицай – с уважением продолжал мельник. – До конца дней своих не расплачусь с тобой за то, что не оставил его инвалидом, что спас его, что, не искушая Божью милость, я могу теперь спокойно в гроб лечь, зная, кому нажитое за всю свою жизнь оставить. Но для меня важно не только то добро, которое я получил от тебя, важно и то, что соседям объяснил, не имея от этого никакой выгоды. Это благодаря тебе люди уже не смотрят косо на мой дом, а кто с тракта оглянется, тот и скажет: тут жил тот знахарь, тут людей лечил… А сейчас я слышу, что ты хочешь бросить город и большие заработки, чтобы вернуться сюда. Удивительный ты человек, святой человек. Не один гость тут так говорил…