– Если хотите встать на сторону матери Чарли, то ради Бога, но это вряд ли поможет. Ей нужно, чтобы сын вернулся домой, – ради этого все и затевалось. Поверьте мне, Лав, не стоит вставать у нее на пути.
– Вот как. – На его полных губах заиграла улыбка. – Думаю, что смогу с ней справиться.
– Тогда захватите с собой армию. – Я допил пиво, поставил стакан на стол и сказал, понизив голос: – На кого вы работаете?
– Вам следовало бы знать, что мне платят не только за работу, но и за благоразумие.
– О, я тоже могу быть благоразумным, когда захочу, но меня удивляют некоторые обстоятельства. Из фонда Рандольфа похитили две картины, Рембрандта и Моне. Вы же говорили только о Рембрандте. Почему так?
– В «Новостях» упоминали только Рембрандта.
– Такой умный человек, как вы, Лав, человек, который, по вашему утверждению, всегда готовит домашние задания, наверняка спросил бы о двух картинах.
– Моего коллекционера не интересует вторая картина.
– Верится с трудом. Если он такой, каким вы его описывали, то ничто не доставит ему большее наслаждение, чем приобрести два шедевра в процессе одной незаконной сделки.
– Кто может познать непостижимый разум непристойно богатых? Фицджеральд прав: они отличаются от обычных людей – от вас и меня.
– Конечно, отличаются – они платят меньше налогов. Но немного настораживает то, что вы не спросили о второй картине. Словно ваш коллекционер уже знал, что Чарли доступен только Рембрандт. Как он узнал об этом?
– Как он узнал, меня не касается.
– А как вы догадались, что нужно связаться с Ральфом и Джоуи, когда решили, что не договорились со мной? Почему вы выбрали именно их?
– Они старые друзья Чарли.
– Но они были больше чем друзьями, не так ли? Они хотели получить долю с картины, и вы об этом знали. И каким-то образом узнали также о моем отце.
– К чему вы клоните?
– Мне кажется, вы работаете на того, кто участвовал в происшествии, имевшем место тридцать лет назад. Мне кажется, вы работаете на человека, которому наплевать на картину, – он просто хочет купить молчание. И не только Чарли, но и остальных. Ральфа он уже с вашей помощью заставил замолчать. Такая же участь ждет и Джоуи, если вам удастся встретиться с ним лично.
Лав насмешливо зааплодировал:
– Ну разве вы не смышленый мальчик? Довольно остроумная версия, если исключить, что она полностью и чудовищно неверна. Если бы я убил Ральфа, его смерь быстро списали бы на самоубийство, можете мне поверить. Что касается того, что картина не важна для моего клиента, это ложь, ложь и еще раз ложь. Уверяю: все, что мне нужно, – это приобрести Рембрандта. Мне платят только на этих условиях, и я намерен получить свои деньги. И наконец, по поводу предположения, что основной целью моего клиента является молчание свидетелей. Мне неизвестны его истинные намерения, но позвольте спросить: зачем ему это? Я не адвокат, но знаю, что срок давности по этому ограблению истек. Зачем губить человеческие жизни, если история уже закончилась?