— Так может, все-таки, объявишь его в розыск!
— Рано.
— Но почему?
— Да потому, что не такой уж он дурак, чтобы бросить все только из-за того, что его видел в ту ночь Модест, и рвануть из Москвы.
— Но он все-таки не появляется на работе, да и на телефонные звонки не отвечает, — привел довольно резонный аргумент Плетнев.
— Это еще ни о чем не говорит, Антон, — устало произнес Турецкий. — Можешь поверить мне как следователю со стажем.
Однако Плетнева трудно было убедить в том, чему он уже не верил.
— А если он уже в той же Франции и, получив свои бабки за шумиловскую «Клюкву», уже приценивается к домику в пригороде Парижа?
— Не гони лошадей, Антон, прошу тебя, — угрюмо произнес Турецкий. — И без того тошно.
— Значит, предлагаешь ждать у моря погоды?
— Работай по плану.
Созвонившись с Мауриным, который не понаслышке знал о трагедии, случившейся со вдовой художника, Голованов по пути в МУР прихватил с собой бутылку водки с колбасной нарезкой и в семь вечера, как и договаривались, входил в кабинет оперов убойного отдела, тихий и уравновешенно-спокойный в этот час. Поднявшись навстречу гостю, Костя с возрастающим интересом покосился на кейс Голованова, который тот с великой осторожностью поставил на стол, и как бы для успокоения собственной совести спросил:
— Думаешь, все-таки стоит?
Голованов удивленно покосился на капитана. Словно разговаривал не со старшим оперуполномоченным Московского уголовного розыска, а с пришельцем из космоса, летающая тарелка которого каким-то чудом оказалась на территории столичного УВД.
— Я даже не думаю, я просто уверен в этом. К тому же мы с тобой не виделись целый век, а это, как ты сам догадываешься… Короче говоря, доставай тару и разливай.
В дополнение к «таре», вполне приличным стопкам из дешевого хрусталя, Маурин выставил на стол бутылку охлажденной минеральной воды, банку шпрот и кучу зелени, которая в этой комнате считалась дежурной закуской.
Хрустальная «тара» была рассчитана на явно непьющий контингент, так что, когда выпили по первой, тут же догнали по второй, и только после этого, зажевав водку разрезанным надвое огурцом, промеж половинок которого довольно уютно уместилась колбасная нарезка, Маурин произнес умиротворенным голосом:
— Ну что, спецназ, колись! Что там у тебя с Самсоновой?
Рассказав о просьбе своего бывшего командира, который не желал верить тому, что генерал Самсонов мог покуситься из-за квартиры на жизнь какой-то старушенции, Голованов, пытаясь уловить реакцию Маурина, покосился на него вопросительным взглядом и, как бы ставя точку в своем рассказе, негромко произнес: