— Повидаться бы надо, Саша. И… как можно быстрей.
Чувствовалось, что на этот телефонный звонок он решился после мучительных раздумий, и в то же время эта настоятельная просьба, почти крик души: «…и как можно быстрей!»
— Что, взломали лабораторию и украли очередную «Клюкву»? — не очень-то тактично «пошутил» Турецкий, размышляя в то же время, чем вызван этот звонок. После встречи с Игнатом в парке прошло несколько дней, как он не появлялся на фирме Шумилова, и теперь этот звонок…
— Какую к черту «Клюкву»?! — возмутился Шумилов. — Хуже! С Игнатом что-то творится, а что — понять не могу. Впрочем, кажется, могу, но… но это страшно, Саша.
Он замолчал, видимо боясь сказать Турецкому то, о чем думал все это время, и Александр Борисович не торопил его. Впрочем, не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться об истинной причине звонка. И Турецкий, мгновенно сделавший «стойку», не ошибся.
— В общем, Саша, даже не знаю, как тебе сказать, но… но, как мне кажется, Игнат подсел на наркотики.
Сказал и тут же заторопился словами, пытаясь хоть как-то смягчить свой диагноз:
— Возможно, конечно, что я ошибаюсь, но… но уж очень…
— Неадекватно себя ведет? — подсказал Турецкий.
— Да! Пожалуй, так.
— Ты сейчас на работе?
— Да, только что приехал. Из дома. Хотел было с Игнатом поговорить, но что-то упустил я, Саша.
«Сына упустил!» — хотел было сказать Турецкий, однако сдержался и, прекрасно понимая, что сейчас не тот момент, чтобы предъявлять вконец сломавшемуся человеку подобные обвинения, как можно спокойнее произнес:
— Жди! Я сейчас подъеду.
Опустив на рычажки телефонную трубку, Турецкий еще раз поблагодарил мысленно Бога за то, что его семью минула чаша сия, и уже чисто автоматически набрал номер телефона «Глории», куда еще утром уехала Ирина. Можно было бы, конечно, позвонить и на ее мобильный номер, но его сердце все еще продолжала грызть так и незарубцевавшаяся ревность к Плетневу, и он, не в силах перебороть себя, время от времени звонил в офис «Глории», чтобы лишний раз убедиться в том, что его Ирина действительно дежурит в «Глории», а не мочалит своим телом плетневскую постель, пока его Васька торчит в школе. От одной только мысли об этом у него зашкаливало давление, и ему уж даже белый свет был не мил.
Однако Ирина даже малейшим намеком не давала ему повода подумать о себе что-то непотребное, и он, почти раздваиваясь в сознании, уже начинал порой думать, что, может, он действительно неправ, заподозрив Ирину в том, что она крутит шашни с Плетневым, и в то же время ничего не мог с собой поделать.