— Наркота, что ли?
— Она самая! Опий-сырец. Высший сорт. При Ахмад-Шахе развешали бы огородников на солнышке сушиться. Да вы и сами знаете: про «конопляные патрули» весь Афганистан жужжал.
— Так, может, объяснить им, что к чему?
— Ну да, ну да… Сами пойдете? Только учтите: таких европейских тонкостей, как белый флаг, здесь не понимают. Сперва стреляют, а потом разбираются, что это за идиот с белой тряпкой к ним приперся.
— Я думал, ваш текинец…
— Рахимов тоже не дурак под пули лезть.
По камням, за которыми укрылись офицеры, хлестнула очередь, и оба пригнулись, пережидая, пока на спины не перестанет сыпаться выбитая пулями каменная крошка.
— Пора отсюда убираться, — озабоченно пробормотал Ламберт, проворно пятясь по-рачьи. — И вам советую, поручик. Засекли, похоже, бинокль орлы наши горные. Близорукостью тут у них никто не страдает… Ползите за мной, пока они пулемет на эту сторону не перетащили или что покруче…
Бежецкий не заставил себя упрашивать.
Солнце уже клонилось за ближайший хребет, когда из-за скал, на полной скорости, вынеслись два знакомых вертолета, поливая упрямый кишлак свинцовым дождем. Туземцы сразу потеряли интерес к засевшим за камнями отрядам Бежецкого и Ламберта.
— Вовремя, — с удовлетворением произнес прапорщик, проверяя, хорошо ли застегнута под небритым подбородком каска. — Покропим песочек красненьким?
И первым полез через каменный бруствер…
— Все целы? — суховато спросил Михайлов, когда с сопротивлением в кишлаке было покончено. — Потерь нет?
— Никак нет! — хором ответили поручик с прапорщиком и переглянулись.
— Добро. — Капитан черкнул что-то на карте и приказал: — Обыскать халупы, оружие привести в негодность. Наркотики, если найдутся, — в вертолет.
— А влезут в вертолет-то? — улыбнулся Ламберт. — У них тут, похоже, все погреба под завязку дурью набиты. Ишь, дрались, как черти!
Он кивнул на разбитый пулями дувал, под который, отгоняя воющих женщин в развевающихся паранджах, солдаты стаскивали защитников кишлака. Их оказалось на удивление немного — всего дюжина. Да и откуда взяться больше в крохотном селении? Раненых не было — последние из оставшихся в живых заперлись в уцелевшем доме, и Саша скрепя сердце приказал применить гранатометы… Как раз их обугленные дымящиеся тела и выковыривали сейчас из развалин.
— Ну что, Саша, прочешем деревеньку? — предложил прапорщик, чтобы отвлечь молодого человека от созерцания печальной сцены. — Ваши орлы — вон ту улочку, я со своими — эту. Вперед?
Кишлак был пуст: женщины рыдали над убитыми мужьями, сыновьями, отцами и братьями, поэтому никто не мешал солдатам проверять один дом за другим. Убогая утварь, грязное тряпье вместо постелей, истертые соломенные циновки на полу… Избенка последнего бедняка на матушке-Руси, показалась бы настоящим дворцом по сравнению с этими халупами. Оружия практически не было — разве можно назвать оружием какие-то дедовские сабли и совсем уж древние, еще дульнозарядные, кремневые пищали? Рядовой Одинцов попытался, для смеха, прихватить один из этих музейных экспонатов, богато украшенный серебряной насечкой, — наверняка еще прадед его хозяина стрелял из этого раритета по англичанам, но Бежецкий велел бросить. Весила штуковина килограммов десять, а старенькие вертолетные движки и без того были на пределе.