— Все равно добьется он своего, — вздохнул поручик. — А не добьется, так зачахнет. Сопьется с тоски или пулю в лоб пустит…
— Что ж так круто? Неужто… Так ведь и есть, а? Несчастная любовь!
— Верно, дядюшка…
— А хлопочешь… Сам небось и свел голубков?
— И тут ваша правда…
— И кто ж зазноба его будет? Если не секрет, конечно, — в выцветших стариковских глазках светился неподдельный интерес: все пожилые люди одинаковы — будь то состарившийся у станка мастеровой или носитель шитого золотом мундира…[14]
— Не секрет. Настенька Головнина, моя кузина. Да вы, наверное, слышали…
— Как же, как же… — Старик задумался на минуту, но потом резко мотнул головой так, что «малахай» его снова свалился на нос. — Но помочь ничем не могу. В Варшаву, в Москву, в Киев… Да хоть в Ново-Архангельск — с дорогой душой, а в мясорубку эту — уволь.
Вдали забрехали собаки загонщиков, и старик разом насторожился, подхватив с любовно расстеленной под березкой холстинки превосходное ружье — Дима оценил на глаз — великолепной работы штучный охотничий «зауэр». Не чета его простенькой «тулке».
— Все, Дмитрий, недосуг! — замахал на родственника старик. — После охоты да баньки сядем за стол рядком и поговорим толком, куда твоего приятеля определить. Но чтобы про Афганистан мне и заикаться не смел! — погрозил он узловатым пальцем. — Ступай на номер — зверь сейчас пойдет!
Поручик понял, что миссия его позорно провалилась, и побрел, понурившись и держа карабин под мышкой, будто палку, на свой треклятый «номер».
Одному богу было известно, как он умудрился поменяться номерами с полковником артиллерии Расхлебовым, явно подбиравшимся ко всемогущему обер-камергеру не «из любви к искусству» — он и понятия-то, поди, об охоте по зверю не имел — приперся с двустволкой, годной лишь по перепелам, уткам да зайцу: пуля из нее кабану — все равно что пресловутая мюнхгаузеновская вишневая косточка оленю. Но факт оставался фактом: по собственному опыту Дмитрий знал, что если дядя сказал «нет», то слову своему не изменит. Разве что случится что-то из ряда вон выходящее. Земля, к примеру, налетит на Небесную Ось, как вещают суеверные старушки на скамеечках у парадных.
За спиной его сухо треснул выстрел и сразу же — второй. Поручик резко обернулся и, даже не прижав толком приклад к плечу, чуть ли не от живота, ударил по мохнатой ракете, несущейся в облаке снежной пыли на растерявшегося старика. И охнул от боли в вывихнутом плече — отдача-то у четырехлинейной «пушки» была еще та…
Но и этого, почти неприцельного выстрела оказалось достаточно: не достигшего цели кабана волчком крутануло на месте и опрокинуло в снег. Здоровенный зверюга дернул несколько раз в воздухе тонкими, по сравнению с массивным телом, ногами, копыта судорожно разжались и сжались, словно створки раковин, а длинное щетинистое рыло вытянулось, едва не коснувшись мехового сапога старого князя. С хозяином леса было покончено.