О Саше я уже рассказывал, потому кратко охарактеризую лишь двух других моих ближайших помощников.
Печалин и Целищев — оба черноморцы, оба старшины 2-й статьи. Причем Целищев служил на флоте уже седьмой год. А что звание у него было столь скромное — всему виной характер: вспыльчивый, я бы сказал, даже дерзкий. Правда, таким он проявлялся только во взаимоотношениях с начальством, а с товарищами Целищев всегда был неизменно ровен, внимателен. Иными словами, если кому и грозили неприятности из-за его характера, то только мне: ведь я был командиром, то есть принадлежал к числу тех людей, которым он «резал в глаза правду-матку», чьи приказания, случалось, осмеливался критиковать.
Почему же я взял его в отряд, если у него был такой характер?
Дело в том, что мы с ним «цапались» раза три и все — вскоре после того, как я прибыл в Сталинград и возглавил боевую подготовку минеров. В те разы Целищеву казалось, что я что-то путаю, излагаю материал не вполне точно, ну он и высказался со свойственной ему прямотой, даже резкостью.
На его беду, именно тот материал я знал прекрасно. Поэтому его замечание не обидело, а даже развеселило меня, и я спокойно вступил с ним в дискуссию, из которой без особого труда вышел победителем.
Повторяю, примерно три подобных стычки было у нас с ним, все я выиграл и стал для него непререкаемым авторитетом. Правда, в том, что он стал верить мне, кажется, известную роль сыграло и то, что однажды, оговорившись и услышав его замечание, я немедленно извинился за оговорку.
Иными словами, с начала минной войны на Волге у меня не было более верного помощника, чем великий спорщик Петр Целищев.
А Печалин… За всю свою немалую жизнь я, пожалуй, не встречал более исполнительного и спокойного человека. Не обладая большой физической силой, он, однако, был способен бодрствовать несколько суток, питаться чем придется и при этом смотреть на тебя по-прежнему спокойно ясными сероватыми глазами; казалось, не было на свете ничего, способного нарушить его душевное равновесие, заставить его проявить хоть какие-то признаки волнения.
У этой троицы минеров в подчинении, разумеется, были «вторые скрипки», столь же самобытные.
Итак, минерами я обзавелся. Но ведь кто-то должен был и подготовить для них место работы? Снимать вражеских часовых, нести службу разведки, боевого охранения?
Для этих целей, разумеется, годились те же Саша Копысов и Никита Кривохатько, но я из батальона морской пехоты взял еще и двух балтийцев — Михаила Копылова и Николая Клековкина. Атлетически сложенные, смелые до отчаянности, да к тому же послужившие в разведке под Ленинградом, прошедшие там хорошую фронтовую школу, они были бы драгоценной находкой для командира любой армейской части.