— Тебя засекла камера видеонаблюдения — ты выходил из одного ньюкаслского бара, где наркоту продают.
— Босс, но я…
— Тихо, Рэй. — Тоул по-змеиному повел головой. — Я обо всем позабочусь. Никому ни слова. Я договорился с Мелиссой Коллингвуд, она ждет тебя на консультацию. Официально у тебя отгулы, до особого распоряжения. Иди-ка ты к Труди.
Ты кивнул, доплелся до конца Коумли-бэнк-авеню, взял такси до паба «Джини Дине». В голове вертелась одна мысль: и не принял в расчет видеокамеры в торговом центре, рядом с забегаловкой. А они там есть, возле туалетов и над кассами на случай ограбления или нападения на работников. Я вообще не думал о вечере накануне похищения. Почему? Потому что я думал об Анджеле — какая она грязная, ленивая корова, отравила родную дочь дерьмом из обжорки.
Вот ты и пошел в бар, в который нередко заглядывал с Роббо и парой-тройкой других измочаленных, циничных полицейских. Встретил знакомых и выпил много водки, а последней каплей стала сальная острота.
Леннокс едет назад, к Мексиканскому заливу, держит скорость восемьдесят миль в час, кондиционер выключен, стекла опущены, в салон врывается запах ночи, Леннокс сворачивает с фривея на сорок первый хайвэй, а с него — на узкое Шоссе, ведущее в Болонью.
В свои тридцать пять Леннокс остро чувствует бег времени, травлю лет. Период с двадцать восьмого по тридцать четвертый год теперь кажется статичным, этакой желанной передышкой после двух десятилетий потрясений на пределе, тридцать же пятый год ознаменовался квантовым скачком в пресловутый средний возраст. Взвинченный Леннокс вычисляет дату следующего катаклизма в одной отдельно взятой душе, против воли тешится подробностями. Теперь, наверно, надо поднять взгляд, сквозь темные кроны узреть усеянный звездами купол, проникнуться величием, но Леннокс предпочитает отслеживать многочисленные повороты шоссе — американские хайвэй, предательски просторные, заявляющие свои права на новую жертву, не вызывают у него доверия. Сосредоточенность появилась в ответ на усталость. Есть и другая причина. Здешние небеса вводят во искушение — звезды ближе, они словно застывшие гроздья фейерверка, они оценивают, щурятся, подмигивают.
Воздух у поверхности земли почти липкий — влажность высокая; густой шелест пальм говорит об усилении ветра; дорога делает поворот, еще более крутой, чем предыдущие. Внезапно справа, в мерцании огней и огоньков, прямо из мангрового болота поднимается город.
Леннокс едет к бухте, пристань теперь слева от него. В воде дробятся отражения тусклых уличных фонарей, звезды заметно побледнели, небо чернильно-синее, из неоднородной тьмы, с севера, на передний план выступили грозовые тучи с подсветкой. Они движутся над болотами, гонят ветер из мангровых зарослей, надвигаются, меняют формы на все более зловещие.